Последний

Не минишинели придется надеть,
Не минивинтовки за плечи,
И будет совсем настоящая смерть
И пыльных дорог бесконечность…
(В.Серый «Разговор сверстников»)

Пустота. Пустота и тишина. Тишина, неожиданно разорванная на части водоворотом звуков. Их много, очень много — целый океан… Они наслаиваются друг на друга, так, что сложно отделить один от другого. Рев хищника и плач жертвы. Предсмертный вздох и крик новорожденного. Стон и смех. Вопли и шепот. Шум дождя, стучащего по крыше. Стук каблуков по разогретому солнцем асфальту. Шорох песка, бегущего сквозь пальцы детской ладони…
Я слышу их все… Все одновременно. Но… я слышу и еще что-то.
Где-то далеко-далеко, на самом краю этого океана зарождается странный гул… Странный, непривычный… ЧУЖЕРОДНЫЙ. И потому страшный.
Он медленно растет и набирает силу, ширится, становясь все громче. А затем — удар! Точно раскат грома, только во много-много раз сильнее. И голоса на мгновение затихают, а затем сменяются одним коротким, режущим душу вскриком. И съеживаются, подобно листьям, брошенным в пламя костра…
На смену приходят новые. Чужой гремящий язык, искаженный электроникой и лязгом боевых машин. Поздравления и восклицания. Жестокий смех, полный победного превосходства. Но… и эти звуки вдруг начинают растворяться в незатихающем гуле, сменяясь испуганными криками и проклятиями. А затем и сам гул затихает вдали. И наступает ТИШИНА.

А потом взошло солнце…

Его теплые лучи коснулись земли, но некому было им радоваться. Они солнечными зайчиками отражались от битого стекла, но никто не хотел с ними играть. Они залили покрытые пеплом улицы, но никто не щурил глаз. В мир пришел свет, но исчезли звуки…

Посередине улицы, чьи ослепшие дома равнодушно уставились в никуда, застыла цепочка празднично разукрашенных машин. Яркие ленточки, цветные бантики, плюшевый медвежонок, закрепленный на бампере одной из них. А сквозь опущенные стекла на мир скалились полусгнившие остовы счастливых новобрачных. Интересно, думали ли они, что фраза «Покуда смерть не разлучит вас!» — вовсе не пустой звук?

Я видел это все, скитаясь по пустому городу. Городу, откуда убежала даже сама Смерть, в испуге закрыв лицо рукавом истлевшего савана. Смерть естественна, как и жизнь. То, что здесь произошло — не смерть. Кощунство, ересь, Хаос. Называйте как хотите. Я шел, по щиколотку утопая в сером пепле, и никак не мог согреться. Странно, правда? Зубы стучат от холода, и пар идет изо рта, но всего в двух шагах от тебя асфальт плавится от жары… Сумасшествие. Весь этот мир сошел с ума.
Катастрофа? Война? Конец света? Кому теперь какая разница… Мне приходят в голову странные мысли. Сколько столетий мы издевались над миром? Над Богом? Над самими собой?
За время своих странствий я видел странные вещи… Видел, как горит вода и ржавеет золото. Видел немых птиц, плетущих гнезда из паутины, и дохлую собаку, которая день за днем, неделей за неделей, слизывает собственную кровь с пыльного крыльца. Видел привидений и ангелов. Живой туман и ползучую кислоту. Много чего видел…
Так о чем это я? Вспоминать все тяжелее… Сколько мы издевались и причиняли боль всем, до кого только могли дотянуться? Вдруг… Вдруг мы однажды сделали миру так больно, что он невольно повредился рассудком и выплеснул сюда все самые страшные сны больного сознания? Вдруг мы свели с ума самого Бога? Не распяли — это уже было — а довели до безумия??? От этих мыслей мне становится еще страшнее…

На пыльной дороге, ведущей куда-то за горизонт, встретились двое. Один был достойным сыном своего времени, другой — пасынком сгоревшего будущего. Один был одет в черный костюм с орхидеей в петлице, другой — в изорванный десантный комбинезон. Один мирно ушел из жизни в тишине своей спальни, окруженный безутешными домочадцами и прислугой, другому помогла ползучая кислота.
Некоторое время они шли молча. Молчание нарушил первый.
- Скажите, сударь, как вам думается — что там впереди?
- Ад… — нехотя буркнул собеседник.
- Почему же сразу Ад?
- Потому, что в Рай нас не пустят.
- Хммм…
Первый достал из кармана серебряную табакерку и без всякого наслаждения, скорее просто по привычке, понюхал щепотку табака. Затем протянул табакерку спутнику. Тот отрицательно покачал головой и достал помятую пачку сигарет.
- Как у вас там, в прошлом? — теперь уже он нарушил молчание.
- Неважно, сударь. Кризис, реформы, вот-вот вспыхнет революция… А у вас в будущем?
- Конец света…
- Вот так-так! Не смейтесь только, но все философы, про которых я слышал и с которыми общался, в один голос говорили про то, что в будущем-то и наступит Золотой Век…
- Врали, как и наши политики… Мы же с детства молились, на счастливое прошлое.
- Боже ты мой… Кто же в этом виноват, какой злодей?
Собеседник неожиданно зло посмотрел на него.
- Черт возьми! Это не мы! Это они начали эту проклятую войну! — он неожиданно осекся и добавил, опустив голову, — Наверно, никто не хотел такого бардака… Просто мы не знали, что может получиться…
- А знаете… Наверно, виноваты все мы. Сами подумайте — эгоизм и алчность моего времени, жестокость и безысходность вашего… Все это слилось вместе и… породило Апокалипсис. Мир просто не вытерпел. Он ведь, наверное, тоже… живой.
- Теперь поздно гадать…
И они скрылись за поворотом. За поворотом на дроге, ведущей в Чистилище.

Мне холодно… Как же мне холодно этим жарким, душным днем… Я пытался развести костер, но язычки пламени… замерзли, превратившись в причудливые рубины. Безумие! Везде безумие!
Город ощерился, точно черный скелет. Я чувствую, что дома следят за мной миллионами слепых глаз. Следят с холодным любопытством — сколько я еще протяну? Смешно — полумертвый человек в полумертвом городе. Если — когда — я умру, город умрет вместе со мной? Возможно, именно поэтому он так пристально смотрит — ловит последние минуты своей жизни. А сколько еще таких городов? И в каждом — одинокий уставший странник, думающий о смерти… Черт возьми, вот бы нам всем собраться и начать строить жизнь заново, но уже не повторяя прежних ошибок. Ведь мы уже получили урок, разве нет?! Надо искать остальных. Надо. Вот… только отдохну немножко… Совсем чуть-чуть…

Когда он уснул, и сердце, скованное холодом, остановилось, пошел дождь. Сначала мелкий, а затем сильнее и сильнее, точно мир, пришедший в себя, пролил слезы скорби над последним из своих блудных сыновей. Потому, что он и вправду был ПОСЛЕДНИМ…

А ПОТОМ НАСТУПИЛА МЕРТВАЯ ТИШИНА…