Куда приводят мечты

Элиот, укрытый темнотой ночи и густошью зарослей, прокрался в ограде кладбища и аккуратно перелез через нее, пытаясь не пораниться о торчащие из досок гвозди. Подол его рубашки зацепился за один из них и раздался треск рвущейся ткани.
- Черт! – тихо выругался он и замер. Но все было тихо и, кроме мерного стрекота сверчков, ничто не нарушало приятную июньскую тишину. Элиот неспешно продолжил свой путь, но стоило ему только сделать несколько шагов, как он услышал перед собой рычание.
- Стой, дружище, это же я.
Собака, услышав знакомый голос, тут же умолкла и глаза Элиота, порядком успевшие привыкнуть к темноте достаточно светлой лунной ночи, увидели, как она виляет хвостом.
- Иди сюда, дружок. Ну же, глупая псина, я для тебя принес кое-чего.
Элиот достал из кармана небольшой полиэтиленовый сверток, почти бесшумно развернул его и бросил псу кусочек мяса. В четвертый раз подряд за последние дни. Он нарочно старался незаметно прикормить собаку, чтобы она не лаяла на него, и ему это удалось.
- До чего привязчивое животное, глупое, прям как его хозяин, — криво усмехнулся Элиот и продолжил свой путь.

Тихо прошагав меж могильных плит, периодически зажигая спичку и поднося ее почти каждой из них, прикрывая огонек ладонью, он, наконец, добрался до нужного места. Вот она, Элис Мартинсон. «1947-1969». В густых кустах, как и должно было быть, лежала принесенная им заранее лопата. Заранее он позаботился об этом потому, что боялся, что если его увидят, ну вдруг, ну случайно, мало ли, идущим среди ночи с лопатой по кладбищу, приличной отговорки он подобрать не сможет. Так к чему рисковать? Достав лопату, он снова приблизился к надгробию и прочел манускрипт: «Будем вечно скорбеть о той, красивой и всеми любимой, что ушла такой юной». Элиот ухмыльнулся и, зажегши небольшой огарок свечи, поставил его рядом на скамеечку и начал рыть.
- А я, дорогая невестушка, скорблю о тебе больше всех. Несчастный, безутешный жених с разбитым сердцем, — сказал он, и состроив печальную мину, сделал вид, что утирает глаза кончиком рубашки. – Самое печальное то, что с тобой вместе похоронено то бриллиантовое колье, из-за которого я целый год надрывал поясницу, черт побери. И вовсе не для того, чтобы оно гнило тут с тобой! Теперь я могу сознаться тебе, милая, что, понимаешь ли, иногда богатый подарок может привести к куда большему богатству. Просто надо быть немного хитрым и слегка умелым. Вот и все, — поделился он, обращаясь к рыхлой земле, в которую мягко входила лопата. Постепенно углубление в земле становилось все больше, и Элиот продолжал рыть, утирая пот со лба и повесив рубашку на стоящую рядом низенькую скамеечку, продолжал свой монолог:
- Я ведь не виноват, что не все в этом мире богаты, как твои родители. Увы. Тебе-то теперь все равно, тебе золото ненужно, а я-то, я-то совсем молод. И уж точно могу найти ему применение. Думаешь, мне некому его подарить, нет? То-то. Я вообще-то никогда не был в восторге от полноватеньких откормленных дамочек вроде тебя, но ты не обижайся. И на таких находятся свои поклоннечки. Как местный кладбищенский сторож Лайнел, например. Чем не жених? Ну мрачноват. Ну худ. Но зато как пылко умеет любить. Какое не по-английски жаркое сердце кроется за этим замогильным обликом! А ты не разглядела. Эх ты, черствая ты девушка, — поцокал он языком. – Элис, а паренек-то страдал… Зато знаешь, мне было так приятно от того, что я могу обнимать тебя у него на глазах. Он прямо бесился — и бальзам на душу. А я вот найду себе глуповатую дочь какого-нибудь богача, влюблю ее в себя, сделаю свадебный подарок, устроюсь на фирму и стану крупным владельцем какой-нибудь компании… Вот какую полезную службу может сыграть какой-то любимый всеми желтый металл!
Элиот рыл около двух часов, делая небольшие перерывы, пока, наконец, лопата не уткнулась во что-то твердое. Он стал потирать ладони от радости, что все успеет до рассвета и скоро получит заветное золотое колье. Целую неделю заставил себя ждать, чтобы уберечь от неожиданностей! Мало ли. На всякий случай. Элиот стал судорожно нащупывать крепления крышки гроба. Наконец, он нашел их и стал быстро развинчивать пальцами. Ногти больно скрежетали о суровый металл, но он, ведомый мечтаниями о светлом будущем, и не думал останавливаться. Закончив это дело, он стал поднимать тяжелую крышку гроба и вот, о ужас, его глазам предстало тело его невесты, на котором за семь летних дней уже успели как следует проявиться признаки разложения.
- Вам бы парфюм сменить, дорогая невестушка, — с отвращением сказал Элиот, зажимая нос грязными пальцами.
Родители Элис, потрясенные смертью дочери, решили, что её нужно похоронить в свадебном платье, как это нередко делалось с девушками, которые умерли до того, как успели вступить в брак. Колье, подаренное ей Элиотом как подарок к помолвке, служило дополнением к нему и покоилось вместе с ней в земле, пока могила ее не была потревожена столь варварским вторжением. Вожделенное украшение едва сверкало в темноте, слабо отражая несмелый огонек свечки, перенесённой на край могилы. Оно, казалось, понимало, что все делается из-за него и стеснялось столь сильного внимания к своей дорогостоящей персоне.
Элиот взял свечу и, превозмогая волны подкатывающей к горлу тошноты, стал лихорадочно нащупывать украшение на шее своей усопшей невесты. Он попытался как можно скорее отстегнуть его, потому что непонятная нервозность овладела им и он дрожал мелкой дрожью, и застежка никак не поддавалась. Ему хотелось побыстрее все закончить.
- Черт возьми! – зло сказал он и выбрался на поверхность, чтобы немного передохнуть. Амбициозный молодой человек отошел подальше и сел возле кустов, на всякий случай потушив свечу. «Может быть, отрезать ей голову и снять?» — подумал он, но тут же содрогнулся от собственных жутких мыслей. «Слишком хлопотно, да и ножа с собой у меня нет». С этими мыслями он просидел с четверть часа, потом поднялся и вновь принялся за дело, но прежде опять зажег медленно тающий огарок и глянул на часы: 02.18. «Отлично, успею» — подумал он и снова задержал дыхание, наклонившись над телом Элис со скрещенными на груди руками.
- Подержи-ка, дорогая моя, — сказал он и, вложив свечу ей в бескровные ладони, попытался обеими руками укротить непослушный механизм замочка.
- Есть, есть! – громко произнес он, держа в руках заветное украшение и рассмеявшись, повернулся, чтобы подняться обратно и вернуть крышку гроба на место, как вдруг с ужасом увидел, что с края могильной ямы на него смотрит бледное лицо, которое он сразу узнал: могильщик Лайнел.
- Ах ты мразь, — было последнее, что услышал Элиот перед тем, как на его голову опустилась его же собственная лопата.
Провозившись несколько часов, Лайнел, наконец, сел передохнуть, приведя могилу в ее первоначальный вид. Разве что теперь в могиле лежал не один человек, а двое. Ну да это не заметить невооруженным глазом. У ног Лайнела лежала рубашка с порванным подолом. Рукав ее был оторван. Его могильщик использовал для того, чтобы заткнуть Элиоту рот на случай, если он таки очнется.
- А это мы сожжем, правда же, Кинси? – обратился он к собаке, лежащей у его ног. – Замечательный у тебя нос, мне бы такой, — добавил он и благодарно провел ладонью по гладкой коричневой шерсти.
Собака подняла умную морду и, поглядев на хозяина, снова положила голову на лапы.