Колдовское озеро

Сверхъестественные чудеса в природе происходят нередко, а толкового объяснения им ученые мужи не дают.

В советские времена такого рода явления чуть ли не официально считались бредом, теперь они вроде бы у нас и не осуждаются, но и не одобряются.

Зарубежные же уфологи за исследование «потусторонних» былей и небылиц в последнее время взялись всерьез, по государственному, но «тема», признают они, настолько сложна, что никакому изучению пока что не поддается. Ясность в неопознанное, считают, например, ведущие и участники журнала «Охотники за привидениями» всепланетного телевизионного канала «Дисковери», в первой половине двадцать первого столетия должна быть, во что бы то ни стало внесена.

Проблема-то ведь не из шуточных: ее успешное решение открыло бы людям глаза на жизненно важные вещи. По-иному взглянули бы они и на самих себя, и на сотворившую их природу, на весь необъятный божий мир, на этот белый свет, и на тот, в котором рано или поздно «все там будем».

В средствах массовой информации рассказывается о множестве аномальных явлений, убедительной разгадки которым нет. В таком-то замке по ночам бродит призрак графа, убитого его любовницей два века тому назад. За кораблем, выныривая из морской пучины, неотступно плывет человек, выброшенный некогда за борт его товарищами с пиратского брига. Шаровая молния целое лето настойчиво преследует небезгрешного фермера и, в конце концов, сжигает его синим пламенем…

Подобным россказням нет числа. Хочу сегодня поведать об одном необычайном происшествии, очевидцем которого был я сам.

Есть у нас на Севере лесное озеро Сивеж, о котором местные жители из поколения в поколение передают уйму таинственных легенд. Находится оно примерно верстах в семидесяти пяти к югу от славного вельского села Благовещенское, где кончается Архангельская область и уже начинается Вологодчина.

Озеро невелико, в округлом диаметре всего метров триста, не больше, но глубокое, по утверждению многих, «бездонно». А водятся в нем всего три вида рыб — окунь, щука и сорога. На его берегу возвышается холм, в густую обросший кустарником, главным образом калиной и малиной. Издревле идет молва о том, что бугор сей — не что иное, как курган, под которым, якобы, зарыты какие-то иноземные завоеватели, уничтоженные российским народом.

На холме — «пугает». В ночи по нему блуждают огоньки, появляются призраки, над ним иногда возникает яркое таинственное свечение, должно быть, фосфоресцирующее. Все это мне не раз доводилось видеть и самому.

Но то, что здесь однажды случилось, потрясло жителей всего обширного околотка. На вечерней зорьке дюжина заядлых местных добытчиков ловила рыбу. Клев был отменным и, увлеченные азартом, сматывать удочки они не спешили. На закате солнышка гладкая поверхность плеса как-то странно заколебалась, и тут на середине водоема до пояса вынырнуло некое существо в человеческом обличье, чернющее, как негр. Воздело длинные руки к небесам и, издав душераздирающий вопль, перевернулось, после чего его ноги не спешно ушли вглубь. Волны, не слишком, правда, большие, довольно долго хлестали в болотистые берега. Ошеломленные рыболовы очухались не сразу, а оклемавшись от ужаса, дали тягу к жилью.

Деревни всполошились. «Это не к добру, — с тревогой судачили суеверные люди, — жди теперь беды».

Беда, и грандиозная, грянула на другой день: началась Великая Отечественная война.

С тех пор на озере Сивеж я не бывал долго-предолго: шли годы учебы, работы, солдатской службы в Архангельске. И только летом 1967 года мне удалось провести в родной деревне свой отпуск. Я блаженствовал, бродил с удочкой по светлым речкам и ручьям, в которых в изобилии водятся хариусы, ельцы, налимы и даже плещется форель.

Но меня невольно манило к себе то колдовское озеро. Крупней, чем в нем, ни щук, ни окуней, ни сорог за всю свою жизнь я нигде и никогда не лавливал.

И одним погожим вечером я, как и человек двенадцать-тринадцать тамошних любителей-рыболовов, стал очевидцем потрясающего представления, устроенного тем самым диковинным (так и напрашивается слово: сверхъестественным) обитателем колдовского озера. Все было точь-в-точь, как рассказано выше. И пошла губерния трепаться языками.

Поскольку среди тех, кто наблюдал странное зрелище, оказались фельдшер сельской больницы, директор семилетней школы (мой шурин), зоотехник колхоза «Красный борец» и технорук соседнего лесопункта «Крутая осыпь», то уездная газета «Рабочий леса» вдрызг разнесла тогда всю эту «гнилую интеллигенцию «за распространение вредоносного суеверия…

…Идут годы. На малой своей родине я бываю почти каждое лето. Тишь да благодать царит в тех прекрасных местах. Ловить рыбу на Сивеж, конечно же, хожу без боязни. Остаюсь на излюбленном клевом месте и на ночь. Один. И — ничего!

Но иногда задаю себе непростой вопрос: что же это тогда все-таки было? Не затонувшая ли лодка, каким — то чудом поднималась с илистого дна озера? Ее полу — развалившиеся сгнившие и почерневшие доски вполне можно было принять за руки-ноги. Только нет, нет… Как ни крути, а это был «водяной» обитатель, по виду человек, ведь видели-то его многие, не могло же всем страшилище померещится.

Тогда кто-же это был? Не бес же из преисподней.

Не скинешь со счета и такое ирреальное предположение. Еще до войны в озере утонул мой родной старший брат Василий. Сбился, дурак, с одним оболтусом об заклад, что переплывет озеро, и до берега не дотянул. Не хватило силенок. Так не Васина ли это душа, принимая облик черного великана, пугает честной народ? Что-ты, что-ты такое городишь! — упрекаю себя. Вася был добрым малым, на злые шуточки его душа не горазда.

Стало быть, просто-напросто, есть, как некогда сказал один великий устами персонажа своей драмы, есть многое такое, друг Горацио, что непонятно даже мудрецам.