Культурная революция на крови

Хунвейбинами в Китае прозвали двенадцати-тринадцатилетних учеников средних школ, носивших на рукавах хлопчатобумажные красные повязки с желтыми знаками «Хун Вей Бин» (Красные стражи). Их первым «делом» стала атака против университета Цинь-хуа. Вскоре к ним присоединились дети разных возрастов, студенты и члены Молодежного союза китайской компартии, которые, с одобрения Мао, взбунтовались против своего официального руководства, и чьи банды завладели улицами…

С течением времени на Западе появилось некоторое непонимание Культурной революции, представлявшейся как бунт интеллектуалов. В действительности все было совсем наоборот.

Фактически, это была революция неграмотных и полуграмотных против интеллектуалов, ксенофобия, направленная против тех, кто считал, что «за границей луна полнее». Это была самая большая охота на ведьм в истории, и в сравнении с этим послевоенные чистки Жданова в России выглядели почти тривиально.

Однако важно отметить, что этот подъем вандализма привлек определенный тип представителей радикалов в академической среде, и они стали печально известны в течение последующих нескольких лет в Европе и Северной Америке.

Первое «дацзыбао» в Пекине («афиша с большими буквами»), адресованное университетским властям и полное нападок против них, было расклеено преподавательницей по философии Ние Юан-цу. На дацзыбао можно было прочесть: «Почему вы так боитесь дацзыбао? Это борьба не на жизнь, а на смерть против Черной банды!»

За одну неделю было развешано около сотни тысяч дацзыбао «размером с дверь», где иероглифы часто достигали высоты четырех футов. Фразы повторялись: «Вам это так не пройдет… наше терпение исчерпано». Тогда же начались и первые насилия. Беснующиеся уличные банды отрезали девушкам длинные волосы, рвали юношам брюки, пошитые по заграничной моде. Парикмахерам было запрещено делать прически типа «конский хвост», в ресторанах приказано было готовить более простые меню, в магазинах не продавать косметику, юбки с разрезами, темные очки, шубы и прочие шикарные товары. Разбивали неоновые рекламы. По улицам жгли огромные костры, на которых уничтожали запрещенные товары, в числе которых оказались рулоны шелковой и парчовой ткани, золотые и серебряные украшения, шахматы, старинные сундуки и шкафы, игральные карты, ночные сорочки, фраки, цилиндры, пластинки с джазом и всевозможные произведения искусства. Хунвейбины позакрывали чайные, кафе, независимые частные театры и все частные рестораны, не разрешали работать странствующим музыкантам, акробатам, артистам, запретили свадьбы и похороны, запрещено было также держаться за руки и запускать воздушных змеев. В Пекине были разрушены древние стены, закрыт парк Бей Хан и Национальная галерея изящных искусств. Библиотеки были перевернуты вверх дном и закрыты, а книги сожжены. Но, хотя некоторые библиотеки еще и оставались открытыми, мало кто осмеливался их посещать. Десять лет спустя, Дэн сказал, что во время Культурной революции из восьмисот инженеров в Научно-исследовательском институте цветных металлов только четверо отваживались посещать институтскую библиотеку. Тех же, кто в то смутное время посещал лабораторию, изобличали как «белых специалистов».

Не было власти, которая могла бы противостоять этим действиям. Когда собственники магазинов и другие пострадавшие прослойки обращались в полицию, им напоминали «Решение ЦК КПК о большой пролетарской культурной революции»: «Единственный метод — это самоосвобождение масс, верьте массам, рассчитывайте на них и уважайте их инициативность, не бойтесь беспорядков, пусть массы самообразовываются. Не принимайте никаких мер против университетских студентов, учеников в средних и начальных школах…» Даже партийных лидеров, пытавшихся обуздать хунвейбинов, водили по улицам в колпаках и с плакатами, какие обычно в наказание носили ленивые ученики.

После того, как движение набрало скорость, насилие стало обыденным, а потом и повсеместным явлением. Лидеры хунвейбинов, вероятно, вышли из самых низких социальных слоев. Некоторые из них были просто уличными карманниками и хулиганами, щеголявшими толстыми кожаными ремнями с медными пряжками. Их дацзыбао призывали: «Сварить его в масле», «Размозжить его собачью голову» и тому подобное. Женщинам и мужчинам,причисленным к «духам и чудовищам», «плохим элементам», и «контрреволюционерам» брили головы. Позднее в каких-то отрывках из «политических дебатов» можно было прочитать: «Конечно, он капиталист. У него есть гарнитур из дивана и двух кресел». Сотни тысяч частных домов были разбиты и ограблены по этой причине. Но хунвейбины нападали и на государственные учреждения и заставляли чиновников передавать им архивы, угрожая разоблачить их как «орудия ревизионистов». Министерством иностранных дел завладела банда бывшего мелкого чиновника Яо Дэн-шана. Он отозвал всех послов, за исключением одного, понизил их в должности и отправил исполнять мелкие поручения. Его ноты другим государствам были написаны в стиле хунвейбинских дацзыбао и были вежливо возвращены с просьбой, чтобы в дальнейшем все письма подписывались председателем совета министров Чжоу. Но и Чжоу, будучи всегда спокойным центром китайской жизни при всех театральных постановках Мао, теперь, похоже, тоже был в опасности. Хотя хунвейбинамне разрешалось убивать никого из людей верхушки, все-таки многие погибли в тюрьме. А на более низком уровне смертельные случаи приобретали все более катастрофический характер. Агентство Франс-пресс считало, что убито около 400 000 человек — оценка, которая была принята всеми.

Во второй половине 1966 года практически все главные культурные организации Китая были подчинены ее армейской организации. Ведущие директора, сценаристы, поэты, актеры и композиторы обвинялись в раболепии перед иностранцами, в похвалах второсортным иностранным дьяволам, в изображении обыкновенных китайцев как «проституток, курильщиков опиума, обманщиков и женщин с семенящей походкой».

Хунвейбинам было дано распоряжение уничтожить фильмы, песни и пьесы «линии национального унижения».

Отряды предводителя хунвейбинов Цзян Цинь захватили радио и телевизионные станции, газеты и журналы, отбирали камеры и пленки, переворачивали студии вверх дном в поисках улик, запрещали доступ к сценариям, суфлерским экземплярам и музыкальным партитурам. Большинство художников не смело подписываться под картинами своими именами, а вместо этого использовали лозунг «Десять тысяч лет жизни председателю Мао». «Приказываю, — сказала Цзян Цинь, — с молотом в руках атаковать все старые правила». Она заставляла композиторов писать произведения, которые сначала пускались в «массы», а потом переделывались с учетом их реакции. Она жаловалась, что должна «бить их молотом», чтобы заставить подчиниться и преодолеть «иностранное влияние». Кое-кто из ее последователей воспринял ее слова буквально и размозжил руки одному пианисту, учившемуся на Западе. Молоты, кулаки, удары и бой были знаками революционного искусства. Занявшись балетом, Цзян Цинь запретила держать пальцы рук в «форме орхидеи», а также открытые кверху ладони, отдавая предпочтение кулакам и резким движениям, подчеркнуто изображающим «ненависть к классу землевладельцев и решимость отомстить».

Запретив в 1966 году практически все формы артистических проявлений, Цзян Цинь отчаянно пыталась заполнить пустоту. Написанных произведений было немного: две оркестровые пьесы, концерт для фортепиано «Желтая река» и симфония Ша Чиа-пин, четыре оперы и два балета — все восемь были названы ян-пан хси или «образцовым репертуаром» по аналогии с образцовыми фермами. Была также одна скульптурная серия, названная «Двор сборщиков арендной платы», и несколько картин, самая известная из которых — портрет Мао в синей робе, изучающего условия труда в шахте в начале 20-х годов. Фильмов снимали мало, актерам и актрисам давали «плохие гримерные», не давали теплой еды, а на ее сценах и съемочных площадках часто отключали электричество.

Вслед за упоением 1966 года, когда Мао переплыл реку и культ его личности достиг своего апогея, Китай стал сползать к гражданской войне. Пятого февраля 1967 года приспешники Мао в Шанхае основали «коммуну» , -знак, что он еще вздыхает по политике «Большого скачка». В основе коммуны стояли докеры, в частности 2 500 воинственных рабочих, которые за один день написали и развесили 10 000 дацзыбао. 532 рабочих этой зоны отказались вступить в коммуну. В наказание их заставили надеть высокие колпаки и носить позорные дацзыбао с мистериозными надписями «Деревня из четырех семейств» и «Антипартийная клика». Дома их были разграблены, а самих приговорили к символической смерти, которая легко могла превратиться в настоящую. Предназначением Шанхайской коммуны было дать сигнал к основанию других коммун в Китае. Но рабочие не откликнулись на это. В действительности они часто оказывали сопротивление нападениям хунвейбинов на их фабрики. Даже в Шанхае городские власти организовывали «Алые дружины» против хунвейбинов. Обе стороны имели большое количество громкоговорителей, из которых с утра до вечера неслись оглушительные боевые лозунги: «Февральское взятие власти незаконно», «Приветствуем февральское взятие власти». Совершались похищения, истязания и побоища с применением велосипедных цепей и кастетов, «войска» перебрасывались из одного конца города в другой.

В университетах формировались частные армии. «Батальон Чин-каншан» из университета Цинь-хуа, «элитная группа» крайне левых вели постоянные сражения против «духов и чудовищ», используя бамбуковые копья, самодельное оружие и бронированные машины. Были и другие подразделения: Пять-Один-Шесть, коммуна Новая Пейта, коммуна института по геологии «Алеет восток» и фракция «Небо» из Института по аэронавтике. Им подражали на фабриках и в неуниверситетских городах. С отходом Китая назад к организованным военным действиям банд и военной диктатуре начало развиваться нечто похожее на феодальную анархию. В июле 1967 года в Вухане произошел так называемый «бунт». В действительности это было крупномасштабное сражение между рабочими-хунвейбинами и консервативной группой рабочих, известной под названием «Миллион героев». Командир местной армейской части встал на сторону «Героев». Для восстановления мира был послан Чжоу Энь-лай. К счастью, ему удалось бежать и спасти себе жизнь. Двух его сопровождавших поймали и пытали. В результате Цзян Цинь выдвинула лозунг «Обижай с умом, а защищай силой» и раздала хунвейбинам большое количество оружия.

Насилие достигло своего апогея к концу лета 1967 года. Как обычно, в такой момент Мао обеспокоился тем, что натворил, и одновременно тяготился бесконечной неразберихой. Вероятно, он сказал Цзян Цинь прекратить все это. И в сентябре она объявила, что насилие должно быть лишь словесным, а пулеметы нужно использовать только тогда, когда это «абсолютно необходимо». Те, кто не подчинился, были обвинены в том, что «держат крепость в горах». Атаки против британского посольства и его персонала были делом «ультралевых, подстрекаемых кликой Шестнадцатого мая». Мао тоже взялся за дело. «Ситуация развилась быстрее, чем я ожидал, — сказал он перед Центральным комитетом. — Я не буду в обиде, если Вы на меня пожалуетесь». Он досадовал, что министр иностранных дел Чэнь И похудел на 12 кг в результате допросов хунвейбинов: «Я не могу показать его иностранным гостям в таком состоянии». «Молодым поджигателям» и «дьяволятам» велел вернуться в школы. Разогнал Шанхайскую коммуну. «Сейчас Китай похож на страну, разделенную на восемьсот княжеств», — жаловался он.

Откат

Осенью 1967 года Мао перестал официально поддерживать Культурную революцию, по крайней мере ее наиболее активную часть -хунвейбинов, и использовал Китайскую народно-освободительную армию, чтобы восстановить порядок и подчинить группы, которые он теперь изобличал, как «некомпетентные» и «политически незрелые». Использование силы он оправдал замечанием: «Солдаты -это просто рабочие и крестьяне, одетые в униформу». В некоторых местах бои продолжались и в 1968 году, но уже с меньшей силой.

Позднее Мао начал угрожать, что если хунвейбины будут драться с армией, убивать людей, разрушать транспортные средства или «жечь костры», они будут уничтожены. Но ему не хотелось совсем отказываться от анархизма: «Пускай студенты еще десять лет борются. Земля продолжит вращаться. Небо не упадет». Несмотря на это, пятеро главарей хунвейбинов вскоре были высланы работать на свиноферме в глубокой провинции. Драма закончилась…

Поделиться в соц. сетях
Опубликовать в Facebook
Опубликовать в Одноклассники
Опубликовать в Яндекс
Опубликовать в Google Plus
Опубликовать в LiveJournal

Комментарии:

Оставить комментарий

Ваш email нигде не будет показанОбязательные для заполнения поля помечены *

*

Можно использовать следующие HTML-теги и атрибуты: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <strike> <strong>