Прекрасная феминистка древности

Кто сказал, что движение женщин за равные права началось в XIX веке? Кто кричит, будто феминизм — достижение новейшей истории? Ложь!

Первой феминисткой, несомненно, была Ипатия Александрийская. Она легко добилась всего: славы, влияния, уважения, признания…

Стала равной среди равных в числе самых именитых ученых своего времени. И погибла по-мужски. В борьбе.

Рожденная свободной

Самым сильным потрясением для юной Ипатии стало зрелище горящей Александрийской библиотеки. С тех пор религиозный фанатизм стал ненавистен ученице выдающихся мыслителей — Платона и Аристотеля. В двадцать с небольшим Ипатии предложили возглавить философскую кафедру, а это значило, что образованием, блеском ума и таланта девушка затмила всех соперников — мужчин. Эта должность давала ей место и в городском совете, то есть женщина могла участвовать в управлении великим городом.

Впрочем, в эпоху Античности никого такой судьбой было не удивить — тогда женщина была равна в правах с мужчиной, и лишь с наступлением христианства стала терять высокий статус. Тут-то и выяснилось, что женщина — «сосуд зла», который хоть и нужен для того, чтобы ублажать и слушаться мужчин, но от власти и науки держать его необходимо подальше. О, как несносно было культурным и свободным дамам Александрии слушать проповеди про «врата дьявола»! За сто лет на осколках Римской империи женская доля сильно изменилась: упал уровень образованности, сократилась занятость в социальной и политической сферах. Все громче говорилось о «неполноценности» женщины , о том, что место ее у очага…

Конечно, многие противились и новым мыслям, и новым законам, и новой религии. Ипатия была среди неугомонных борцов, чем раздражала христианских моралистов: «Как это можно?! Философ в платье?» Она давала много поводов дня сплетен и пересудов, а главное — для зависти.

Женщины смотрели на нее с подозрением : как бы не соблазнила своими манерами и искусством непринужденной беседы наших мужей! Мужчины вздыхали: как это можно, чтобы «курица не птица» превзошла нас!

Выше сплетен и пересудов

Еще одним поводом для сплетен вокруг Ипатии являлось то, что она была не замужем. «Как может эта развратница постоянно находиться в окружении молодых мужчин?! То, что происходит за дверями ее школы, — свальный грех!» — таков был приговор христианской общины. Да, некоторые ученики влюблялись в Ипатию — а что ж тут странного? Красивая молодая женщина, да еще и умнейшая. И все же попытки опорочить ее успеха не имели: столь безупречна была репутация этой женщины, что на нее не ложились тени наветов. Никто не воспринимал всерьез обвинения Ипатии в распутстве. Да, ее дом всегда был полон гостей, но эти люди приезжали слушать ее лекции. Причем приезжали со всех концов света: красноречие этой дамы, ее глубокие познания как магнитом притягивали самых образованных мужчин своего времени.

Роковым в судьбе Ипатии стал год 412 от Рождества Христова: тогда место умершего Феофила на александрийском патриаршем престоле занял его племянник Кирилл. Этот властолюбивый человек, преуспевший в искусстве интриги, не привык выбирать средства на пути к цели. Ему было мало того, что влияние александрийского патриарха а церковных делах было абсолютно непререкаемым. Ему нужно было добиться власти над светским правителем Египта, а сделать это можно было лишь одним способом: превратив Александрию в исключительно христианский город.

Власть и ее жертвы

Кирилл Александрийский был фанатичным воином христианской церкви, а Ипатия оказалась самым ненавистным его врагом. Он завидовал ей до умопомрачения: у нее были слава и деньги, молодость и красота, ум и независимость… Ее обожали ученики, пред ней трепетали простые граждане. А его все ненавидели, даже те, кто состоял у него на службе. «За что? — часто рассуждал он. — За что меня так не любит чернь? За проповедь учения Христа? За призывы к добродетели? За публичное осуждение язычества?» Да, он проклинал с амвона церкви нечестивых язычников! Но ведь это для их же блага! И призывал бедноту, которая уже крестилась, расправляться с каждым, кто отрицает Иисуса. Но ведь это праведная борьба. А толпа в Александрии была как-то особенно легко возбудима, и потому взрывоопасна, как, впрочем, любая толпа. «Александрийская чернь,- писал Сократ Схоластик, — любит возмущения больше всякой другой черни и, когда находится повод, устремляется к нестерпимым злодействам, ибо без крови не успокаивается от волнения». Кирилл вовремя бросил спичку в этот огнеопасный сброд. И полилась кровь. А власть смотрела на злодеяния сквозь пальцы: императором Восточной Римской империи был в то время малолетний Феодосий II, и заправляла всем его старшая сестра Пульхерия. Эта девица была столь фанатичной христианкой, что даже при своем дворе ввела монастырские порядки. Так что константинопольский двор был глух к жалобам обиженных язычников, более того — поощрял к произволу воинствующих христиан.

Месть черни

Между тем в городе свирепствовали параволаны — отъявленные головорезы, состоявшие на службе у александрийского патриарха. Это была его вооруженная свита, имевшая право на любые расправы над язычниками. Их обязанностью было выполнять особые, как правило кровавые, поручения Кирилла. Параволаны буквально терроризировали жителей Александрии, вызывая страх и ненависть. Вот этим поборникам христианской любви и поручено было расправиться с «погрязшей в грехах и ереси» Ипатией. Это случилось в марте 415 года. Она возвращалась домой поздно вечером, сама правила повозкой. Когда навстречу с воплями двинулась толпа религиозных фанатиков, Ипатия почти не испугалась и обратилась к ним с миролюбивой речью. Но убийцы выволокли ее из повозки и за волосы потащили к церкви. Там ее раздели донага и долго избивали. А когда женщина перестала сопротивляться, рассвирепевшие подонки надругались над ее телом. Ипатия была уже мертва, когда ее предали распространенной в то время страшной казни: острыми устричными ракушками и черепками ее разорвали на куски, которые разбросали по городу. Так восторжествовала христианская добродетель над античной дикостью.

Бедный, бедный христианский мир!

Это страшное убийство потрясло Александрию. Пришлось даже его заказчику Кириллу притвориться: такая расправа не вписывалась ни в какие христианские и человеческие нормы. Но мало кого удалось ему обмануть лицемерным возмущением. Когда Кирилл пытался публично откреститься от этого преступления, толпа взревела и не дала ему говорить. Причем ревели все участники политической драмы: язычники от гнева и горя, а христиане — демонстрируя готовность и впредь защищать священный крест подобными подвигами. Их не пугали кровь и крики жертв. Из Константинополя пришло сухое и короткое соболезнование: правительство сожалело о смерти Ипатии и осуждало убийц. А через два месяца оно издало новый указ, удалявший язычников со всех административных постов в армии.

Ипатия стала символом всех последующих жертв религиозного фанатизма. Ее имя вписано в историю человечества кровавыми буквами как предостережение: никто не имеет монополии на истину! Но, увы, люди до сих пор не перестали убивать ради своей правды, ради политических и религиозных убеждений…