NBIC-технологии, или Русский ученый опаснее бен Ладена

Источник inauka

В солидном обществе признаком умственной просвещенности является осведомленность в значимости нанотехнологий. Можно не очень осознавать, что же все-таки это такое, нарекать нанотехнологиями ветхозаветные манипуляции, но нужно с умным видом рассуждать об их революционной сути. Они важны, но равномерно и непредотвратимо на 1-ое место выдвигаются NBIC-технологии, которые обещают перевернуть мир так, что все прежние научные революции покажутся походом в скобяную лавку за долотом и веником.

По другому говоря, NBIC-технологии — это создание саморазвивающихся по существу живых умственных систем из неживой материи, которые могут быть применены всюду — от медицины до индустрии. Об опасностях мероприятия можно спорить нескончаемо, но бесспорный факт, что NBIC-технологии по потенциалу приближают человека к Высокому Творцу, который в давние времена сотворил мир. Если догадка о Высшем Творце кому не нравится, существа дела это не меняет.

Одна из первых точек прорыва на земле — NBIC-центр, который только-только начал работу в Курчатовском институте. В Европе и близко нет лабораторий, которые могли быть обустроены аппаратурой такового уровня и в таком количестве. В США имеются массивные лаборатории, но они не собраны в единый центр, который ставил бы впереди себя настолько принципиальные задачки, как NBIC-центр Курчатовского института.

Вспять в Россию, где нет потолка

Доктор Алексей Марченков работал в Америке, но научное счастье отыскал в Рф (фото: Известия)- В Америке я работал 17 лет, — гласит управляющий отдела прикладных нанобиотехнологий Алексей Марченков, впечатляющим видом схожий на квотербека из южноамериканского футбола. — Вырос до полного доктора института штата Джорджия. И все-же, по здравому размышлению, решил возвратиться в Россию. На Западе даже для везучего иноземца существует потолок. По-настоящему сложные и принципиальные проекты америкосы поручают только янки. В русском NBIC-центре я решаю большие задачки, которые в США оставались для меня труднодоступными. Не считая того, у нас подобралась такая профессиональная молодежь, что янки 100 очков форы даст. Мы строим и скоро сделаем нанобиотехнологический комплекс, которого нет нигде в мире.

В эту лабораторию стороннему попасть нереально, как верблюду нельзя проникнуть через игольное ушко. Помещение ограждено толстым стеклом, снутри поддерживается 6-й класс чистоты воздуха, атмосфера стопроцентно обновляется 20 раз в час, другими словами каждые 3 минутки. Ученые облачены в стерильные одежки, как доктора в операционной. Одна поруха — из-за циркуляции воздуха ученые заражаются друг от друга, как дети в детском саду.

В отделе нанобиотехнологий производятся проекты широкого спектра — от выкармливания суперчистых полупроводников, производства материалов с новыми качествами до сотворения мед и био материалов последнего поколения, нанесения нейронов на неорганическую подложку, чтоб сделать модификации живых и неживых структур, что принципно при работе над искусственным умом. Большая часть оборудования для лаборатории сделана в Рф.

- Мне в Рф намного увлекательнее, чем в Америке. — размышляет доктор Марченков. — Наибольший минус в Рф — наша бюрократия, поперек дороги лежит.

- Малышей вы забрали из Америки? — спрашиваю в итоге у профессора-патриота.

- Нет, малыши остались в Америке, — вздохнув, отвечает ученый. — Малыши американизировались.

Не замахнуться ли нам на Вильяма Шекспира?

Синхротронный источник обещает прорыв в святая святых Природы- Нереально поддерживать секретность в полном объеме, — едко острит заместитель директора Курчатовского института Павел Кашкаров. Вся его научная жизнь прошла в МГУ, но сейчас он заполучил особенное отношение к небоскребам. — Из высотных домов вокруг миллионеры могут без подзорной трубы взирать на наши реакторы. Во времена Курчатова быстрее в жизнь на Марсе поверили бы, чем в такое нескромное жилье.

Когда Герой Социалистического Труда маршал Лаврентий Берия принял решение о разработке на окраине Москвы лаборатории N 2, которой было доверено придумать атомную бомбу, окрест росли вековые сосны. На данный момент домики, где жили превосходные академики, создавшие ядерный щит, смотрятся как бараки военнопленных. Взгляд голубят элитные комплексы «Северная звезда» и «Эльсинор», взявшие в кольцо Курчатовский институт. Живут там люди, чьи доходы намного превосходят состояние царевича Гамлета, который тоже пребывал в Эльсиноре, но без вида на ядерные реакторы. О вкладе хозяев нового «Эльсинора» в богатство страны народу понятно существенно меньше, чем царевичу Гамлету было понятно о тайне смерти его отца.

В Курчатовском институте режим уже не тот, что в эру атомного проекта. На местности NBIC-центра строится, как заведено в западных лабораториях, гестхаус для ученых, прибывших из других лабораторий. Ученый народ в мире не шибко богат, и тратиться на гостиницы затратно. Низкая мобильность ученых в Рф — одна из заморочек нашей науки и упирается она конкретно в отсутствие доступного жилища. Гестхаус фактически готов — условия неизмеримо лучше, чем в гостиницах, где селят командировочных по всей Рф.

Достраивается компьютерный корпус для хранения данных, добытых в NBIC-центре. На данный момент в распоряжении мощности в 100 терафлоп. Через год силы NBIC-центра возрастут до 300 терафлоп. Такие мощности в Рф наперечет. В проекте — бизнес-инкубатор, метрологический корпус…

Историки до сего времени не могут ответить на вопрос, ступал ли маршал Берия на местность лаборатории N 2, которая выросла в Курчатовский институт. Если бывал, то наверное с целью инспекции первого русского реактора Ф-1, который был запущен в 1946 году и до сего времени работает рядом с новым NBIC-центром. В Чикаго 1-ый южноамериканский реактор разобрали, а наш пашет как перпетуум-мобиле, загрузки урана хватит еще на 200-300 лет. Вобщем, обитатели Эльсинора, если не тяготит совесть, могут в отличие от Гамлета спать расслабленно. Мощность реактора Ф-1 — всего 20 кВт, исчезающе не достаточно, годится только для метрологии и калибровки.

Российский ученый опаснее бен Ладена

- Для чего мне ехать на Запад? — заместитель директора синхротронного центра 30-летний Роман Сенин ощущает себя некомфортно в деловом костюмчике, но разумеется являет редчайший пример удачливости юного русского ученого. — Что мне могут предложить? Исследования, должность, оклад — в Рф все увлекательнее и выше. Два года вспять в институте предлагали юным ученым навечно в Германию поехать. Никто не поехал, не желали время терять. Некие выражались в духе темного юмора: на Запад можно ехать лишь на отдых либо на танке. Это, ясное дело, в шуточку…

Очень подозреваю, что таких юных начальников нет ни на одном ускорителе в мире. Сколько нужно платить юному ученому, чтоб он не заглядывался на Запад, а если ранее переметнулся, то возвратился домой? Не так издавна в Академии обеспечили малый оклад в 30 тыщ рублей. Этого, как выяснилось, не достаточно — утечка разумов длится, а если напор ослабел, то только поэтому, что все, кто желал, уже уехали. В NBIC-центре я установил, что если не нужно тратиться на жилище, ученый с Запада ворачивается в Россию на 50 тыщ рублей. При условии, естественно, оборудования мирового уровня и увлекательного проекта. На Западе, как на своем опыте узнал доктор Алексей Марченков, «при приближении исследовательских работ к мировому уровню российский физик становится для властей опаснее бен Ладена».

Из новых служащих NBIC-центра половина возвратилась с Запада. Руководители фактически всех ведущих лабораторий и главные сотрудники работали в наилучших институтах, посреди которых известный Эдинбургский, где была клонирована 1-ая овечка Долли. В Рф эти ученые узрели наилучшие перспективы для научной карьеры. Можно вспомнить феноминальное заключение директора Курчатовского института Миши Ковальчука: Наша родина должна быть признательна Западу за утечку разумов, так как российские ученые в томные времена сохранили себя в науке, а сейчас могут возвратиться домой, набравшись к тому же полезного опыта.

Естественно, не нужно наводить тень на плетень: уровень финансирования, который получил Курчатовский институт по национальному нанотехнологическому проекту, позволяет реализовывать принципиальные проекты и создавать заманчивые условия. Наша родина выделила на нанотехнологии средств не меньше, чем ведущие страны. Это 1-ый в новейшей Рф опыт масштабной поддержки не отдельной научной организации, а большого — в масштабах страны — научного проекта. Курчатовский институт и нанотехнологический проект вызывают в ученой среде повсеместную зависть за то, мол, что его фаворитам удалось выдавить из бюджета большие средства. Но не лучше ли корить себя за неумение продвигать собственные идеи? Цариц, Курчатов, Келдыш были не только лишь выдающимися учеными, да и умели обосновывать перспективность собственных проектов не всегда грамотным, чего скрывать, руководителям. Потому, так мне кажется, нанотехнологии — это не только лишь 1-ый случай, когда на науку выделили огромные средства. Это 1-ый случай, и это важнее, когда ученые не ожидали у моря погоды, а смогли заинтриговать власть своими мыслями.

- По моему опыту, для юного ученого очень принципиальна мотивация, — гласит заведующий кафедрой общей физики МГУ и замдиректора Курчатовского института Павел Кашкаров. — Так устроен человек, в особенности российский, что творческая мотивация в родной стране у него выше, чем за границей. Если сделать условия для занятий наукой, никуда ученый из Рф не уедет. В этом году факультет нанотехнологий МФТИ преобразован в 1-ый в Рф NBIC-факультет. Преподавание будет вестись на базе Курчатовского института, наш директор Миша Ковальчук стал деканом факультета. Это безрассудно увлекательное направление, и мне жаль, что я не могу снова стать студентом.

Доктор вырос на помойке

Ядром, из которого вырос NBIC-центр, является спец источник синхротронного излучения. Это один из самых многообещающих инструментов не только лишь для базовых исследовательских работ, да и для сотворения принципно новых технологий. Таких ускорителей в Европе всего 16, в Восточной Европе наш — единственный. «Мотаются, бедные», — доктор Кашкаров выразил сострадание электронам. Они мечутся в кольце поперечником 30 метров со световой скоростью и за счет ускорения, как перезрелая вишня, брызжут электрическим излучением во всем диапазоне — от инфракрасной области до рентгеновской. Излучение собирают 10-ки чувствительных станций, расставленных, как сторожевые башни, по периметру кольца. На синхротронном источнике в тыщу раз лучше, чем на другом оборудовании, можно учить атомный состав вещества, тончайшую структуру всех в том числе био объектов, создавать наноструктуры и вести мед диагностику.

Синхротронный источник — единственный большой научный комплекс, запущенный в нашей стране за 30 лет. В 1990-х строительство заглохло, и когда директором ускорителя стал Миша Ковальчук, тут царила полная разруха. В 1999 году синхротронный источник был запущен, но с того времени он существенно расширен и модернизирован. За последние 2 года рабочие площади вокруг ускорителя расширены в 4 раза, появилось место для новых лабораторий. Значимость синхротронного источника такая, что сюда два раза приезжал Владимир Путин — и премьером, и президентом. «Синхротронный источник — штука жива, — принципиально сказал Роман Сенин. — Как за женщиной нужно ухаживать, так и ускоритель нужно повсевременно перестраивать».

Наталья Груздева тоже работала в Америке — в Корнуэльском институте, мировом фаворите по генной инженерии. В NBIC-центре оборудование не ужаснее — секвенаторы для определения последовательностей ДНК, белковые фабрики по наработке белков для фармацевтики и медицины, аппараты для встраивания чужеродной ДНК в клеточки. На моих очах в замудренном резервуаре шла бурная расшифровка генома хворого раком почек — для производства лекарства нужно собрать импозантную базу данных. Начинала Наталья Груздева путь в биологии своеобразно — школьной учительницей — и считает, что опыт построения отношений с тяжелыми детьми очень полезен в научных коллективах. В Корнуэльском институте Наташа встретила столпотворение всех языков и рас и сделала вывод, что у российских мозги самые наилучшие. «Азиаты — трудолюбивые, но креатива у их не достаточно, америкосы скупают таланты по всему миру и выжимают идеи», — пришла к выводу бывшая учительница. А в Рф мешает научному прогрессу бюрократия: на Западе, чтоб получить подходящий реактив, требуется несколько часов, у нас на простое дело гробятся недели. Эти сетования повторяет каждый ученый, имеющий опыт работы на Западе. Будет грустно и тупо, если идею NBIC-центра, который задумано вывести на мировой уровень, загубят нескончаемые русские трудности. Бес, как понятно, кроется в деталях — даже в тех проектах, где человек пробует подняться на божественную высоту.

- По заграницам я чуть не с юношества скитался, — гласит директор белковой фабрики Алексей Липкин, шикарным усам которого позавидовали бы «Песняры». — Когда уезжал, ученые по помойкам оборудование собирали. Сколько ни кипятили, все равно из-за грязищи разряды стреляли. Я даже студента-физика нанял, чтоб разобрался. Он, кстати, издавна доктором в Великобритании. Нужно бы его отыскать. Пусть тоже ворачивается. Больше его током лупить не будет.

Петр Капица гласил, что науку должны делать радостные люди. Курчатовский центр — пока единственное место в Рф, где к ученым возвратилось оптимистичное настроение и гамлетовский вопрос о том, быть либо не быть науке, решен положительно. Отважится ли этот вопрос в общероссийском масштабе, покажет время.