Естественно, о таких жемчужинах населению земли было издавна понятно, но встречались они так изредка, что в ювелирном деле совсем не использовались. Хотя бы поэтому, что отыскать в природе 2-ух золотых близнецов (по размерам, форме и колеру) для колье практически нереально. Пару раз ученые решали пробы их культивировать, но до поры до времени зря. «Златогубые» огромные устрицы вида pinctada maxima — обитатели маленького участка Тихого океана — погибали при мельчайшем вмешательстве со стороны человека.
А золотой перламутр зарождается исключительно в их.
Но вот за дело взялся Жак Бранеллек, один из основоположников известной франко-филиппинской Jewelmer International Corporation. Он подошел к дилемме с рачительностью большого предпринимателя и размахом человека с фантазией. Посреди буйных тропиков необитаемого островка Малутамбан выросла особенная лаборатория: «приручение» капризного «златогубого» моллюска стоило 15 лет скрупулезной био работы.
Основная ферма по выращиванию «золотого перламутра» близ филиппинского острова Палаван носит заглавие «Тайтай» — так же называлась древняя столица этой группы островов.
Планетка устриц
Но усилия себя оправдали — сейчас на больших морских полях «произрастает» высококлассный золотой жемчуг. 6 устричных плантаций, любая площадью около 5000 гектаров, раскинулись к северу от архипелага Палаван. Два 10-ка маленьких островов защищают их от гибельных течений и ветров. Место это остается девственно незапятнанным, что и нужно для золотоносных устриц. Вобщем, это и логично: ближний крупный город — филиппинская столица Приманивала — лежит в 500 километрах к северо-востоку. Круглые сутки с патрульных лодок ведется наблюдение: все ли благополучно в широком хозяйстве? Мельчайшее отклонение от «правильных» критерий сказывается на развитии моллюсков, а означает, и качестве жемчужин. Одни только отчеты о колебаниях температуры воды и воздуха точностью не уступают данным военных метеоцентров.
Снаружи плантации более всего напоминают межпланетные станции из умопомрачительных кинофильмов 1980-х — переливающееся аква место усыпано рядами белоснежных плотов, к которым привязаны огромные «крылья» — устричные садки.
Длинный актуальный путь
Жемчуг собирают зимой, так как в это время года слои перламутра более тверды, стало быть, и «камни», взятые из моря с ноября по февраль, имеют более великодушный колер. Группы ныряльщиков по 5 человек с привязанными за спинами кислородными баллонами, в самой обычный экипировке — масках и обыденных футболках — опускаются в бирюзовую глубину. С каждого из угодий, на которые разбиты плантации, предстоит собрать более 140 000 созрелых раковин за сезон. Скольких трудов это стоит и какие секреты необходимо знать для действенного сбора — отдельный разговор. «Я выращиваю жемчуг уже четыре 10-ка лет и все же все еще учусь, — уклончиво гласит Жак Бранеллек. — Сможете мне поверить, что вырастить даже одну жемчужину очень тяжело. Путь к совершенству всегда заковырист…»
За 5 лет, что вырастает золотая жемчужина в моллюске, над ней совершаются 324 операции. В самом же коротком виде процесс можно обрисовать так. Будущую жемчужницу поначалу два года холят и лелеют, пока она не достигнет размера 12—15 см. Потом в нее подсаживают перламутровый шарик, из которого сформируется драгоценность. При этом делают это обязательно юные дамы — считается, что нежность их рук благотворно воздействует на качество «изделия». А после чего еще три года жемчужины медлительно вырастают на глубине 15 метров под размеренным и теплым покровом Южно-Китайского моря.
Неделю за неделей ныряльщики переворачивают раковины, чтоб перламутровый слой нарастал вокруг сердцевины умеренно, образуя как можно более круглую форму. Раз за месяц их очищают от паразитов — маленьких ракушек, мешающих огромным «хозяйкам» развиваться. Еще устриц время от времени просвечивают рентгеном, чтоб убедиться: не извергнута ли ценная внутренность и не приросла ли она к створке, что равносильно ее потере.
Внимательность сначала: вооруженная охрана раз в день патрулирует палаванские воды — пираты всегда кое-где рядом.
Бранеллек против браконьеров
А плантатор Бранеллек до сего времени вникает в любой из шагов этого придуманного им священнодействия. Из штаб-квартиры собственной компании, которая находится в Маниле, он вылетает «в поля» по нескольку раз в неделю. На нем и взаправду лежит большая ответственность: командовать таким экзотичным, уникальным и хрупким хозяйством — означает обязательно быть не только лишь бизнесменом, да и стратегом экологии. Сохранение среды для него такая же неизменная работа, как выкармливание жемчуга. В конце концов, это не только лишь вопрос его сознательности: не будет первого — не станет и второго. Например, браконьерская ловля рыбы с помощью динамита либо цианидов — давнишняя варварская традиция в палаванских водах — привела к тому, что сейчас тут стопроцентно истреблены кораллы. Это может произойти и с жемчужницами.
В борьбе с неприятелями природы энергичный француз, естественно, пробует опереться на администрацию провинции Палаван. Он даже снабжает за свой счет морскую полицию судами для комфортного контроля над рыбным промыслом. Вдохновляет власти всех уровней просвещать люд: дескать, истребляя уникальные экосистемы вокруг, обитатели сами же останутся не у дел. Некие результаты эта пропаганда приносит: часть местных рыбаков перебежала на выкармливание водных растений, которые можно прибыльно продавать лекарственным компаниям — это уже отдых и «диким» водам, и «жемчужным» водам Жака Бранеллека, который тем временем пожинает плоды собственных неустанных усилий. Пожинает в прямом смысле. А конкретно — в сезон сбора урожая практически каждый денек в лодке встречает собственных ныряльщиков после погружений и беспокоится: что принесет ему новенькая корзина? Ведь невзирая ни на какие технологии, форма и чистота каждой жемчужины — всегда загадка даже для профессионалов. Неважно какая устрица может преподнести сюрприз.
Подводная прополка: каждую неделю 10-ки ныряльщиков погружаются на глубину 15 метров, чтоб перевернуть моллюсков в их корзинах. Для того чтоб раковина в конечном итоге вышла совсем круглой , водяные потоки должны повлиять на нее умеренно со всех боков.
«Ослепительный цветок»
Очень может быть, что первым драгоценным «камнем», каким залюбовался человек на заре истории, был конкретно жемчуг. Хотя бы поэтому, что, в отличие от всех иных, его не нужно обрабатывать — он дарует собственный сияние всякому, кто его находит.
Бранеллек до сего времени любит этот волнующий процесс. Он отбирает и сортирует «морские бриллианты» своими руками. «Очень много негожих, деформированных. Некие вначале нарастали на паразитарную базу и потому гнилости. Бывают совершенно странноватые экземпляры, скажем, в форме купола. Это такие, которые в некий момент закончили крутиться в собственных раковинах», — ведает плантатор.
Большая часть из этих бракованных жемчужин на посторонний взор ничем не отличается от успешных. Проф же глаз сходу улавливает разницу — она заключается в параметрах, издавна установленных и принятых в ювелирном обществе. Основных характеристик несколько.
Во-1-х, корректность формы — совершенно круглые жемчужины ценятся выше всего. Потом симметрия — «камень» должен по всему периметру выдерживать равные пропорции относительно собственной оси. Цвет неплохим жемчужинам свойственен незапятнанный, хотя в отдельных случаях обертон, другими словами успешная примесь другого цвета, даже наращивает их ценность. Дальше, высококачественным жемчугом именуется только тот, на чьей поверхности нет изъянов: пупырышков, трещин, черных пятен. Чем больше поверхность жемчужины дает блеска, тем она опять-таки замечательнее. Ориент — преломление, либо игра света на кристаллах драгоценности, — еще одна важная черта. О размере и гласить ни к чему: так как большие «перламутровые шарики» встречаются очень изредка, стоимость их намного выше. Ну и, естественно, важное преимущество местного продукта — фактически порода его производительниц — устриц. Воистину золотая жила.
В год успешного урожая из приблизительно 700 000 малеханьких драгоценностей, выращенных на палаванских плантациях, в общей трудности для реализации пригодны 75%. Из их, в свою очередь, четверть — высший сорт. «А вот полностью безупречный экземпляр — редчайшая фортуна. Реальная «ханадама», — восклицает плантатор, аккуратненько укладывая одну из жемчужин на специальную подставку для ювелирного осмотра. По-японски «ханадама» значит «ослепительный цветок». Так со времен Средневековья, когда жемчуг еще, естественно, не выращивали, а с величавым трудом ловили, называли драгоценности не просто красивые, а шикарные, равные целому состоянию. «Морские камни» такового класса на всех материках помнят и воспевают в стихах и прозе.
Момент правды близок: перед окончательным сбором урожая моллюсков извлекают на поверхность для генеральной очистки.
Кстати, о прозе. Конкретно золотая разновидность опровергла одну из самых узнаваемых на сей день легенд, связанных с жемчугом.
А конкретно — известную историю о Клеопатре, которая, желая поразить Марка Антония своим богатством, без сожаления растворила в вине жемчужную серьгу ценой в несколько миллионов сестерциев и испила чашу. Этот сюжет поведал в свое время Плиний Старший, и с того времени он так и скитался из поколения в поколение непроверенным — никому просто не приходило в голову повторить поступок королевы. А вот с возникновением на рынке жемчуга золотого выяснилось, что перламутр растворяется в вине и уксусе неописуемо медлительно. Выяснилось поэтому, что в самые дорогие сорта вина стали-таки класть золотые жемчужины как индикаторы свойства. Если гладкий и блестящий камешек вытащить из бутылки через пару лет, то он подтвердит либо опровергнет вкусовые свойства напитка. Если жемчужина теряет собственный сияние и становится шероховатой, означает напиток забродил, растерял ценность. Ученые, сделав теоретические умозаключения, дали подсказку таковой способ виноделам, а те, опробовав его, подтвердили: не смогла бы Клеопатра растворить в кубке свою драгоценность, как аспирин в кипяченой воде.
А тем временем с легкой руки бизнесмена-энтузиаста золотой жемчуг равномерно начинает собственный путь в истории. И начинает его, естественно, с ювелирных коллекций самых богатых людей мира. Суммы, за которые уходят партии золотых жемчужин с плантаций, не раскрываются — это коммерческая потаенна. Да и так несложно додуматься, что они обозначаются числами с обилием нулей. Года два вспять один японский миллионер так «влюбился» в одну-единственную золотую «ханадаму», что купил ее за 500 000 баксов. Что уж гласить об ожерельях палаванского происхождения, которые уходят во дворцы арабских шейхов.
Фото Патрик Авантюрье