Hope (Хоуп)

- Смерть так необычна, и порой так… несправедлива.
Альфред Хоуп сидел в кресле, перед горящим камином, в гостиной своего дома, куря сигару и рассуждая сам с собой. В доме, помимо него, никого не было и хриплый голос семидесяти двух летнего старика, под аккомпанемент треска горящих поленьев, был слышен в каждой комнате:
- Да, она не справедлива. Есть люди вполне заслуживающие ее. Подонки, не достойные ходить по дороге жизни, но есть и другие, которые только и должны жить. — Альфред сделал затяжку и, выпустив клубы дыма, глубоко вздохнул.

Огонь продолжал трещать поленьями, развеивая мрак ночи, и отсветы языков пламени ползали по комнате, будто неупокоившиеся души усопших. Альфред прикрыл глаза, и воспоминания недавнего события полезли в голову.

Это было две недели назад, на приеме у кардиолога. Молодой врач сидел, внимательно заполняя лист с диагнозом. Лицо его выражало полную сосредоточенность и некоторое беспокойство. Альфред сидел напротив и терпеливо ждал, пока кардиолог, наконец, скажет результаты. Его понемногу начинало раздражать, что этот сопляк в беленьком халате так надолго задерживает его, сидя и строча свои бумажки. Когда Альфред почувствовал, что терпение подошло к концу, и он уже открыл, было рот, что бы высказать доктору все свое уважение к нему, «сопляк в беленьком халате» закончил писать и направил свой взгляд на старика Хоупа:
- Мистер Хоуп. У меня к вам очень серьезный разговор.

«Ну вот, началось», — подумал Альфред, вспоминая прошлые рекомендации врачей о здоровой пище, отдыхе, отказе от выпивки и курения, которые он всегда с большим интересом выслушивал, кивал, якобы соглашаясь все беспрекословно выполнять и соблюдать, а выйдя на улицу и садясь в машину, все тут же выбрасывал из головы, как ненужный мусор, но чувствовало его сердце, ведь именно о нем и пойдет речь, что сегодня все будет несколько иначе. Уж больно волнуется этот юноша, собираясь с мыслями…

- Мистер Хоуп, я прошу вас выслушать меня очень внимательно. — Он тяжело вздохнул и, после короткой паузы, продолжил. — Положение дел очень серьезное и, боюсь, мы тут абсолютно бессильны. У вас сильнейшая стенокардия, которая в самом скором времени приведет вас… к исходу.

Поначалу разум Альфреда не желал воспринимать подобный диагноз, но спустя несколько секунд ему пришлось принять эту новость и смириться с ее реальностью. «Этого не может быть, просто не может быть», — проносилось у него в голове, но это была лишь очередная и безуспешная попытка разума отречься от осознания действительности происходящего. Альфред посмотрел на доктора и заметил, как тот отводит глаза, словно школьник, боящийся посмотреть на строгого отца: «И не делай вид, что тебе жаль меня. Ты только и ждешь, когда я уже выйду из этого кабинета и пойду к кассе выписывать чек. Вам, душегубам, всегда на всех плевать, думаете только, как бы облапошить очередного старика и срубить с него побольше денег».

Мысли Альфреда буквально пылали огнем ненависти и, похоже, молодой доктор это понял, видя, сколько злобы, таится в глазах его пациента:
- Мистер Хоуп… мне очень жаль….
- Да нихрена тебе не жаль. — Перебил его Хоуп. Он хотел было сказать что-то еще, высказать все, что он думает не только об этом сосунке, но и обо всей медицине в целом, но решил сдержаться и только одарил кардиолога обжигающим взглядом, от которого тот снова опустил глаза. — Сдохну, значит сдохну, — проворчал злым шепотом Альфред, вставая со стула, и, шумно хлопнув дверью, покинул кабинет.

Через неделю, после приема у кардиолога, Альфред в полной мере начал ощущать приближение конца. Сердце все чаще и чаще напоминало о себе жгучей болью и даже сейчас, сидя в кресле и докуривая сигару, он чувствовал, как в его груди отбивается последний ритм жизни:
- Похоже, что конец совсем близок. — Проговорил Хоуп, выбрасывая окурок в пламя камина.

Мысли о приближении смерти никак не пугали Альфреда, но будоражили в нем злобу. За последнее время никто, даже собственные дети, не вспомнили о старике. Ни одного звонка, ни одного письма и Альфред знал, что, когда он умрет, его гниющий труп найдут лишь любопытные соседи…

- Ублюдки. Я дал им все. Я дал им жизнь, я обеспечил ее, а эти не благодарные свиньи были только всем недовольны, словно им все мало. Без меня, они жили бы в грязи городских трущоб. — Все большая и большая злость накатывала на Альфреда, и в приступе ярости он сам не заметил, как начал кричать на весь дом, проклиная всех и каждого, кто, когда-либо встречался на его пути. Сердце стало биться чаще, отзываясь все возрастающей болью, руки крепко вцепились в подлокотники, лицо раскраснелось, а глаза готовы были метать молнии.

- Сволочи, подонки! Они не дождутся, никакого исхода не будет! Они ничего не получат! — Резким движением Альфред вскочил с кресла, словно люди, проклинаемые им, стояли в этой гостиной. — Все только и ждут, когда смерть придет за мной, но и ей я не дамся! Ну же, приходи, ничтожная старуха! Если я тебе нужен, приди и попробуй, забери меня! Я легко загляну в твой лик и не только не отведу глаз, но и плюну тебе в него! — Альфред возвел руки к потолку, словно молящийся с жаром взывающий к Богу. — Приходи, я уже долго жду тебя! Приходи!

Неожиданно грудь схватило сильнейшей болью, такой, что даже мельчайший вдох был невозможен. Альфред Хоуп упал на колени, в глазах помутнело, и он почувствовал, как ветер сквозняком пробежал по комнате. Ему становилось все холоднее, а в груди разгорался огонь боли. Альфред упал на пол, уткнувшись лицом в мягкий ковер.

«Как холодно. Холодно и больно… нечем дышать…», — подумал Альфред, не в силах произнести слова вслух. С огромным усилием он приподнял голову и увидел, как напротив него стоит высокая фигура в черном балахоне. В глазах вновь помутнело, комната, вместе с таинственным гостем, начала расплываться, и Альфред вновь опустил голову на ковер. Он все ждал, когда же настанет момент столь ожидаемого исхода, но боль начала отступать, в голове и в глазах прояснилось, открылось дыхание. Альфред не решался поднять голову от пола и, жадно глотая воздух, пытался понять, жив он или уже отошел от мира сего. Он лежал и пальцами гладил и щипал ворс ковра, осознавая его реальность.

«Я чувствую его, значит…, я жив», — подобная мысль подняла дух Альфреда, и он решился попробовать встать. Обмякшее тело, поначалу, не хотело поддаваться, но, собрав остатки сил, Альфред смог заставить его подняться. Качаясь от сильного головокружения, мелкими шагами, Хоуп вернулся к своему креслу и сел в него вновь. Он облегченно вздохнул полной грудью и, прикрыв глаза, откинул голову назад. Боль в сердце больше не тревожила его.

- Какая боль. — Шептал Альфред. — Буквально адская боль. — И мысль, проскочившая в голове, вызвала легкую улыбку на его лице. — А ведь я жив. Даже смерть не решилась придти за мной. Я был прав…, не дождетесь.

Не смотря на пережитое, несколько минут назад, настроение Альфреда вновь стало приподнятым, и он с удовольствием достал и раскурил новую сигару. Запах ароматного табака сразу же заполнил комнату. Сидя, окруженный легким дымом, Хоуп начал восстанавливать в памяти свой приступ и понял, что почти все уже забылось, но одно запомнил он четко — это стоящая перед ним высокая фигура в черном балахоне. Разглядеть внимательно «гостя» он не смог, не смог даже поднять полностью голову, что бы увидеть его лицо. Но кто же он? Как он попал в дом? И, что самое важное, где он сейчас? Задумчивый взгляд Альфреда был устремлен в колышущееся пламя камина, которое отражалось в его, обрамленных морщинами, глазах.

- Кто же это был? — Хоуп начал говорить в пол-голоса, забыв про тлеющую сигару в руке. — Или все это мне померещилось? Я уже совсем запутался, где реальность, а где нет. — Он вновь тяжело вздохнул. — Господи, что же это такое?
- Удивительно, что ты вспомнил о Нем…

Голос, разнесшийся по гостиной и появившийся неизвестно откуда, заставил Альфреда вздрогнуть, от чего сигара выпала из руки. Он нервно оглянулся, но в комнате, помимо него, по-прежнему никого не было. Сердце его забилось с огромной скоростью, но уже не отдавало болью, как это было раньше. Альфред осторожно поднялся с кресла, а глаза его продолжали быстро бегать, осматривая комнату:
- Кто здесь? — Спросил Альфред у пустоты, осипшим голосом.

Ответа не последовало и лишь через несколько секунд в лицо Хоупа подул ветер, всколыхнувший трепещущее пламя камина. «Похоже, что окно открыто…, но явно не мной». Альфред медленно подошел к камину и поднял лежащую около него кочергу. Аккуратно ступая, чтобы не издать ни единого шума, он подошел к окну и с удивлением обнаружил его запертым.

- Где ты?
Альфреда вновь обдало холодным ветром, но на этот раз за ним последовал ответ:
- Я гораздо ближе, чем ты думаешь…
Хоуп резко обернулся, взмахнув кочергой, но ударил лишь воздух. Гостиная по-прежнему была пуста:
- Ты боишься, Альфред Хоуп…, я чувствую твой страх…

Голос был монотонным и жутким эхом разносился по комнате. Альфред вновь огляделся и еще крепче сжал кочергу:
- Где ты?! Покажись, ублюдок! — Вскричал он, стараясь сохранить твердость в голосе.

Огонь камина затрепыхал еще сильнее от вновь появившегося ветра, ставшего на столько холодным, что по телу Альфреда побежали мурашки. Он пристально глядел на то самое место, где у него случился приступ, и увиденное шокировало его настолько, что кочерга выпала из ослабевшей руки, а измученное сердце казалось вот-вот остановится.

Подгоняемая ветром зола вылетала из пылающих поленьев, и кружилась дивным вальсом, ровно над тем местом, где недавно лежал Альфред. Зола продолжала «танцевать» и вскоре язык пламени, словно притянутый таинственной силой, присоединился к кружению. С огромным удивлением, Альфред наблюдал этот дивный танец над его ковром. Образовавшийся столб вытянулся на два метра и, казалось, должен был источать нестерпимый жар, но вместо него, холодный ветер обдувал всю гостиную. Вскоре огонь начал рассеиваться и в его потоке стали ясно вырисовываться очертания фигуры, в которых Альфред узнал своего незваного гостя.

Ветер начал стихать, развеяв последние летучие остатки золы, и Альфред смог внимательно рассмотреть того, кто столь неожиданно появился перед ним. Лицо «гостя» было полностью сокрыто под большим капюшоном, а из-под длинных рукавов лишь слегка виднелись кончики тонких, длинных пальцев.

- Приветствую тебя, Альфред Хоуп… — Раздался уже знакомый Альфреду голос.
Услышав приветствие, старик вышел из оцепенения, язык его сбросил оковы и он смог задать вопрос, хотя уже догадывался, каков будет ответ:
- Кто ты? Ты… смерть?
- Я — исход, тобою ожидаемый… Я конец… и я начало… Пришло твое время, Альфред Хоуп…

Альфред стоял, осмысливая все происходящее, и твердая решимость проснулась в нем, окончательно скрыв за собой чувство страха. Взгляд его стал суров и медленной походкой он направился к своему креслу. Сев в него, Альфред полностью расслабился и, собираясь с мыслями, на несколько секунд, прикрыл глаза.

- Значит, время пришло… — Проговорил Альфред. — Пришло…, но ответь мне, от чего ты так несправедлива? — Задав вопрос, Хоуп открыл глаза и, не отводя взгляда, смотрел прямо на своего «собеседника».
- В мире нет ничего… несправедливого… Сами люди — создатели несправедливости…, но, из-за страха, вы отрекаетесь от собственного… творения…
- Из-за страха чего?
- Вы боитесь… встать перед ответом…

Альфред слегка поежился в кресле. Может это из-за нескончаемого ветра, а может, его заставил вздрогнуть необычный, не похожий ни на мужской, ни на женский, голос смерти:
- Но почему именно мы, как ты сказала, создатели? И перед кем мы боимся держать ответ?

На некоторое время воцарилась мертвая тишина, и только пламя в камине продолжало мирно трещать горящими поленьями. Альфред терпеливо ждал, хотя установившееся молчание тяжким гнетом давило на него.

- Начиная еще с первых дней творения мира, человек совершил… грехопадение…, и, когда Господь прямо спросил у Адама, зачем он это сделал…, человек уже тогда сослался на несправедливость обвинения…, считая, что сам Творец виноват в совершенном грехе, послав ему Еву…. Как видишь…, начиная еще с начала жизни, человек боялся ответа за содеянное…

Альфред внимал каждому слову и он уже словно забыл, что перед ним стоит не просто обычный сосед, зашедший побеседовать о смысле жизни. Размышляя над всем сказанным, Хоуп достал новую сигару, (это всегда помогало ему сосредоточиться) и, вдыхая табачный дым, он продолжил цепь рассуждений:
- Но человек скорее боится не какого-то там ответа, а тебя — смерти.
- Не меня нужно бояться…, я всего лишь проводник… Бояться нужно Того, кто встретит тебя… там, и спросит за все, но помни, всегда есть шанс на исправление своих… ошибок… Творец дает его всем…, вопрос лишь в том, использует ли человек этот шанс…

Альфред слегка склонил голову, глубоко задумавшись над словами. Докуривая сигару, он мысленным взором оглядывал свою жизнь, стараясь разглядеть свои ошибки. Словно по огромному скоростному шоссе проносился он по своему пути, вспоминая все достижения, промахи, грехи. Успешное окончание школы, служба в армии, престижный университет, открытие своего дела, свадьба с Элен, успешный рост карьеры…

- Все, что ты вспоминаешь… не то…. Не восхваляй себя…
Альфред хотел было задать вопрос, откуда она знает, о чем конкретно он думает, но вспомнив кто перед ним стоит, передумал. «Не восхваляй себя», — так она сказала, но почему нет? Ведь он достиг всего сам, без чьей либо помощи, ни в ком никогда не нуждался, так почему он не может быть восхвален за свои труды? Он шел по этому тернистому пути, прорываясь через любые преграды, убирая всех соперников, а таковых с каждым разом становилось все больше и больше: лучший друг, напарники по бизнесу и собственные дети встали против него.

Альфред сидел, багровея от охватившей его ярости. Он дал им все, а в ответ не получил ни грамма благодарности:
- Они все привыкли только брать, не давая ничего взамен. — Злобно шептал Альфред. — Будьте вы все прокляты.
Воспоминания накатывали все более яростными волнами, заставляя возвращаться в горькие моменты прошлого. Перед глазами проносились дни, когда его друг и верный напарник Ральф отвернулся от него, оставив все, аргументируя это тем, что Альфред ни о чем больше не думает, кроме денег и прибыли. Он увидел день своей ссоры с детьми и свой уход от них и от Элен. Он увидел… Последнее воспоминание больно кольнуло Альфреда прямо в сердце, и он с силой закрыл глаза, отгоняя этот момент прошлого, однако смерть не позволила этого:
- Вот ты и наткнулся на нечто… основное в своей жизни…. Не убегай от прошлого…, именно в нем и таится… надежда…

- Элен… Моя дорогая Элен…. — Шептал Альфред, чувствуя, как начало резать глаза от накатывающихся слез. — Это произошло так… неожиданно.
- Неожиданно для тебя….
Альфред открыл покрасневшие глаза и поднял на смерть удивленный взгляд:
- Что ты хочешь этим сказать?
Но ответа не последовало. Альфред не мог вынести очередного молчания и от переполнявшей его ярости и отчаяния, закричал:
- Отвечай! Отвечай сейчас же!

В ответ смерть слегка подняла накрытую капюшоном голову, и сквозь слезы Альфред постарался вглядеться в ее лик. И он его увидел. За капюшоном не скрывалось ни обезображенное лицо, ни ухмыляющийся череп, как любят изображать многие художники, а скрывалась там все та же непроглядная тьма, которая начала разрастаться, накрывая собой всю гостиную. Альфред сидел, окруженный мглой, на какое то время, забыв о своем горе, но злоба продолжала кипеть в нем:
- Хватит фокусов! Немедленно ответь мне!

И вскоре он увидел, как темнота начала рассеиваться, но взору Альфреда открылась не его гостиная, а некая другая комната. Он увидел свой старый дом, купленный в день свадьбы с Элен. Мебель стояла точно так же, как он помнил, те же обои, те же картины, та же кровать. Да, он хорошо помнил некогда его с Элен комнату, ныне пустующую. Альфред сидел в кресле рядом с кроватью, вспоминая былые времена, и заметил, как словно из воздуха стали образовываться какие-то силуэты. В появившейся девушке Альфред узнал свою дочь Николь, стоявшую на коленях рядом с кроватью, на которой уже лежала женщина. Элен. Да — это были они. На секунду в душе Альфреда взыграла неописуемая радость, но вскоре она исчезла, когда он заметил, что его любимая дочь плачет. Он посмотрел на лежащую Элен и понял, в какой момент прошлого попал. Альфред не мог подняться с кресла, то ли его тело на столько ослабло, то ли смерть не позволяла это сделать, и ему пришлось сидеть, словно в кинотеатре, и наблюдать, как умирает его жена. Он видел, как ровно подымалась и опускалась ее грудь, как наполовину открытые глаза любяще смотрели на дочь, а на губах играла легкая улыбка, словно она просто лежала и отдыхала, а не ждала своего последнего часа…

- Сейчас, мам, Стюард уже едет с врачом.
«Стюард — сын мой», — прошептал Альфред, чувствуя, как по щекам потекли слезы.
- Не нужно суеты, радость моя. — Улыбка Элен стала еще шире, но было заметно, что давалось ей это с большим трудом. — Мое время пришло, ни к чему убегать от воли Божьей.
- Да какая воля, мам? Ну что это за воля такая — смерть человека?

В ответ Элен промолчала и только глубоко вздохнула. Альфред смотрел на своих любимых, обливаясь слезами. Он так хотел подойти к ним, обнять их и, попрощавшись, поцеловать любимую им женщину, но тело его по-прежнему не двигалось. Дыхание Элен стало чаще и резче, она закрыла глаза и вздохнула последний раз. Она лежала, будто погрузившись в сладкий сон, и снилось ей нечто хорошее, ведь улыбка с ее губ никуда не делась. Николь сжала руку матери и, опустив голову на кровать, громко разрыдалась. Разрыдался и Альфред. Он больше не мог смотреть на все это и потому сидел, не открывая глаз:
- Почему?! Почему?! — Кричал он сквозь рыдания и почувствовал дуновение холодного ветра.

«Она пришла за ней», — подумал Альфред, решившись открыть глаза, чтобы еще раз увидеть свою Элен, но ему это не удалось, ведь едва он открыл глаза, как комната погрузилась в кромешную темноту. Альфред не знал, сколько он так просидел, продолжая плакать, но через какое-то время тьма вновь начала рассеиваться. Альфред остался там же, но на кровати никого не было, и посмотрев в другой конец комнаты, он увидел Элен, стоящую на коленях перед иконами.

Сердце Альфреда готово было выпрыгнуть от счастья, но тело не желало двигаться и он, сквозь заплаканные глаза, взволнованно наблюдал за происходящим и старался понять, зачем его вернули в эту часть прошлого:
- Господи, прости меня грешную. — Слова молитвы звучали особо громко, словно звук был специально, кем-то увеличен, что бы Альфред мог услышать все. — Прости меня, рабу твою. Прости, Господи, мужа моего Альфреда за гнев его. Он всегда хотел только лучшего для нас. — Элен глубоко вздохнула и голос ее задрожал от плача. — Прости его Боже за тот скандал, прости. — Альфреду не пришлось долго копаться в памяти, чтобы вспомнить свою самую ужасную ссору в жизни — ссора с любимой семьей, после которой он оставил их навсегда. Тело Элен содрогалось от рыданий, а молитва продолжала разливаться по комнате. — Помилуй, пощади, Боже, дочку мою любимую Николь. Сильно переживает она уход отца, обессилила совсем, чувствую я, Боже, смерть ее близка. Мы с сыном ничем не можем ей помочь, никак нам ее не утешить. Не отбирай жизнь ее, Господи, не отбирай. — Элен замолчала, рыдания не позволили ей продолжить. Несколько минут она стояла на коленях и просто плакала, но, собравшись духом, наконец, продолжила. — Пощади ее, Боже. Не знаю, что принести тебе в жертву, но готова я отдать свою жизнь вместо нее. Забери меня, Господи, а ее оставь на этой земле, прошу тебя…

Слезной молитве Элен не было конца, но Альфред не мог больше слушать, и вновь закрыв глаза, зарыдал:
- Это все из-за меня! Господи, из-за меня!

Рыдая, Альфред старался кричать громче, что бы не слышать Элен, но молитва буквально не знала препятствий и не могла быть заглушена. Сейчас он мечтал со всей силы зажать уши руками, но тщетно. Ему казалось, что он вот-вот сойдет с ума, но молитва становилась все тише, пока не замолкла совсем. Притих и Альфред, но открывать глаза он больше не хотел и без того понимая, что комната опять погрузилась во тьму.

Он беспрерывно плакал, пока снова не услышал голоса. Это были голоса его детей — Стюарда и Николь, а так же Элен, но был еще, чей-то голос, который Альфреду казался до боли знакомый. Открыв глаза, он увидел своих родных и… себя, и необычайное страдание навалилось на него, когда он осознал, куда попал на этот раз. Николь сидела на диване, опустив голову и плача, а Элен сидела рядом с ней, стараясь успокоить. Стюард стоял и пылко ругался с отцом:
- Вы неблагодарные эгоисты! Я дал вам все, а в ответ вы только плюете мне в лицо! — Кричал разъяренный Альфред.
- Да тебе уже давно безразличны собственные дети! — Так же яро отвечал Стюард. — Ты давно променял их на свой бизнес! Вот он и есть твои и дети и жена и все, что тебе важно! Больше тебе ничего не нужно в этой жизни!

Альфред стоял и зверем смотрел на сына. Он замахнулся, желая ударить своего отпрыска, но передумал и, одарив каждого пылающим взглядом, прошипел:
- Хорошо… Я посмотрю, как вы обойдетесь без меня. Я прослежу, сколько вы протянете. — И резко развернувшись, он ушел к входной двери, чтобы покинуть свою семью навсегда.
Николь продолжала плакать, катились слезы и по щекам Элен. Стюард устало сел рядом с ними и обнял сестру:
- Ничего, все будет хорошо. — Приговаривал он, стараясь успокоить родных.

Альфред смотрел на всю эту сцену прошлого, и целый коктейль чувств бурлил в нем. Ему было больно, ему было стыдно, и главное он был поражен самим собой. Неужели он и впрямь так жесток? Он так их любил и, правильно говорила Элен в своей молитве, старался сделать для них все, только бы они были счастливы.

- Кого я обманываю? — Проговорил Альфред. — Ни для кого я не старался, кроме себя. — И слезы горя снова потекли по изрезанному морщинами лицу, его чувства были на пределе, и он понимал, что больше не выдержит подобного испытания.

- Помоги мне, Господи. — Взмолился Альфред. — Помоги. Я этого больше не вынесу. Простите меня, любимые мои!
Последнюю фразу Альфред Хоуп прокричал, что было сил, и в эту секунду комната еще раз окунулась в пучину тьмы, но на столько резко, что Альфред подумал, что сознание покинуло его. Но это оказалось не так, ведь тьма расступилась и Хоуп оказался в своей гостиной напротив камина.

Альфред огляделся и обнаружил, что кроме него в комнате никого не было. Попробовав пошевелиться, он с радостью обнаружил, что к телу вернулась возможность двигаться, и Альфред облегченно вздохнув, удобней устроился в своем любимом кресле. Он сидел окруженный тишиной и слышен был только треск огня и биение его сердца.

Но где же смерть? В голове Альфреда пронеслось все произошедшее с ним, и спокойствие покинуло его. Если смерть оставила его, то на долго ли? «Всегда есть шанс на исправление своих ошибок». Возможно это именно он и есть. Глубоко вздохнув, Альфред попытался успокоиться и заметил, что у него это получилось. Шанс. Ему дали шанс хоть немного исправить все, что он натворил. Альфред прекрасно понимал, что всего ему не загладить никогда, но он должен постараться сделать все возможное:
- Спасибо, Господи, за такую возможность. — Шептал Альфред. — Спасибо.

Поднявшись с кресла, на ватных ногах, медленным шагом, Альфред Хоуп подошел к телефону и набрал номер. Спустя несколько длинных гудков ему ответил голос, услышав который на глазах старика выступили слезы, а голос задрожал:
- Алло.
- Привет, Николь… Это отец… Я могу с тобой увидеться?