Голод

Протокол допроса (отрывок): Семченко Бориса Евгеньевича
Уголовное дело №45732
Протокол допроса от 2 дня, сентября 1923 года.
Допрашивал: майор уголовного розыска по городу Т… (бумага пострадала от воды, название и фамилию не разобрать).

Предыстория, большинство людей знают, что 1922-1924 выдались особо засушливыми и неурожайными, хлеба не хватало на всех, скотину кормить тоже было нечем. Наша история началась в засушливом и знойном июле 1923 года. На окраине деревни стоял старый дом, принадлежавший когда-то семье Семченко, в семье было четыре человека: глава семьи Борис Семченко, его жена — Люда и двое детей: 5-летний Данил и 7-летняя Софья. В семье всегда было тихо и спокойно, никто ни с кем не ссорился, а если ссорился, то быстро мирился, все так и шло своим чередом до лета 1923 года…

- «Боря, у нас с каждым днем тают запасы еды, к середине июля у нас станет ничего есть, прошлое лето было адским и в этом будет то же самое, уже пришлось забить двух поросят, скотину скоро станет нечем кормить, картошка вся погибла от зноя, птица погибла почти вся, корова вчера на вечерней дойке дала порченое молоко, скоро вся скотина сгинет, Боря, надо что-то делать». Такой разговор состоялся между мной и моей женой 15-ого июня 1923 года, весь вечер мы с женой кричали друг на друга, но так ничего и не добились (речь Семченко).
- Ну и что же дальше? (вопрос следователя).
- С тех пор мы с женой постоянно кричали друг на друга, а еды в погребе было все меньше, мы забили нашу корову, она перестала давать нормальное молоко, что-то от неё оставили себе, что-то продала жена на рынке, 20-ого июня я пришел на завод и увидел на проходной объявление: «За низкую производительность труда и антисоветские высказывания, подрывающие общий трудовой настрой, Семченко Бориса Евгеньевича (1890 г.р). приказываю уволить с предприятия. (Директор завода Корнеев К.Г.) Это объявление повергло меня в шок и я пошёл домой подавленный и чуть не плача: «Как, ну за что? Два раза сказал, что хлеба уже по карточкам не выдают», донесли, донесли, твари-товарищи, ненавижу». Я пришел домой, жена все знала от соседки, она устроила мне головомойку, тем вечером мы забили последних двух хрюшек и на следующее утро продали их мясо на рынке.

- Семченко, хватит тут разводить, ближе к делу!
- Хорошо, хорошо, к 10-м числам июля мы были голодны как звери, все мы похудели, жители пригорода были похожи на призраков, да и горожане были не лучше, к нам пришел Голод. 15-ого числа произошло ужасное, наш сынишка Данил так похудел, что начал терять сознание и однажды он шел со двора в дом, но потерял сознание и упал и ударился виском о край колоды для колки дров. Данил умер мгновенно, мы с женой внесли в дом его тельце и долго смотрели на него, но потом произошло то, что я пытался забыть, я внезапно для самого себя вцепился в руку моего мертвого сына зубами и начал её грызть, со смаком отрывая куски и пережевывая из тщательно, не упуская ни капли, я чувствовал вкус крови и хотел ещё, моя жена сидела слева от меня и яростно отдирала от шей нашего сына большой кусок мяса, её состояние было схоже с моим, мы переглянулись и потащили тело нашего сына на кухню, мы разрубили его на куски, часть спрятали в леднике, часть приготовили в горшке как бульон и ели, наша дочь тоже ела и сказала, что суп очень вкусный вот так.
- Чего молчишь, скотина, продолжай!
- Когда мы доели нашего сына, той же ночью мы с женой убили нашу дочь, я тихо поднялся на полати, прихватив с собой большой нож, которым я резал наших свиней, я смотрел на лицо моей доченьки, закрыл глаза и всадил лезвие ей в горло, Софушка проснулась, за мгновение до того, как лезвие вошло ей в горло и сломало шейные позвонки, смерть пришла в наш дом, я стащил тело с полатей, жена подставила горшок под рану и шла за мной, не пропуская ни капли, меня опьянял запах крови, мы разрубили тело Софушки на куски топором, вырезали самые лакомые кусочки и поджарили их на большой сковороде, мы пили её кровь и заедали её глазками, мы с женой ели, ели, ели нашу собственную дочь. Через неделю мы съели последние остатки Софушки и сожгли в печи её косточки, всё, что от неё осталось, нам с Людой было хорошо и приятно на душе, следующей ночью, я убил её, сломал ей во сне шею, в одиночку я ел её почти полторы недели, напоследок я оставил самый лакомый кусок — мозг Людочки я положил его в ледник в огромное ведро со льдом и съел его в конце — запек в горшке с картошкой, обменянной на рынке на фарш, сделанный из Людочкиной груди. Я ел её мозги, мозги моей жены и закусывал прекрасной, пропёкшейся картошечкой, было вкусно, очень вкусно…
- Я что, должен звать сержанта? Какого … ты замолчал, продолжай!
- После Люды я окончательно озверел, я попробовал кровь человека на вкус и не мог больше остановиться, я убил и съел нашу соседку — Марфу Ивановну на следующий день после жены, она жили одна и никто её не искал, я сделал из неё котлет, прожарил парочку кусков мяса, они почти не пригорали, жарились в своём соку шкварча на сковородке, было вкусно и сытно я ел её толстую тушу две недели, а потом приступил к заготовке: убил двоих девочек, гулявших на городской окраине, и ночью отволок к себе в ледник, убил какого-то мужика, но он курил и его мясо на вкус было противным. Я понял, что вкуснее всего дети и женщины до 30-ти лет, я убил двоих хорошеньких дамочек недалеко от почты и отволок под покровом ночи к себе. Я успел съесть одну женщину и одну девочку, сварил из них бульона, из мозгов женщины сделал отменное жаркое с картошкой, опять-таки выменянной на фарш из руки девочки, ну а дальше сами знаете, только я сел ужинать — а тут вы с военными нагрянули, ну вот, собственно и все.
Да я все знаю…

Печатный текст обрывается, далее кусок из нескольких страниц дела отсутствует, на корочке приклеена изъеденная червями вырезка, судя по всему, из местной газеты.

Вчера, второго сентября сего 1923 года майор уголовного розыска Бараклюк И.З. во время допроса подозреваемого по нашумевшему делу о каннибализме, по словам стенографистки внезапно заорал на подозреваемого после того, как тот рассказал об омерзительной истории убийств. Бараклюк внезапно выхватил из кобуры служебный пистолет «Люгер — Парабеллум Р.08″ и выпустил все восемь пуль подозреваемому в голову, шею и грудь, после чего выпрыгнул в окно с высоты четвертого этажа и упал на три солдатские винтовки, с примкнутыми штыками и составленные в козлы. Подозреваемый Семченко Б.Е. скончался на месте, майор Бараклюк перед смертью произнёс следующее: «Он не человек», после чего захрипел и скончался.

Никогда не берите в архиве уголовные дела за 1922-1924 годы, никогда!