Пандемия

Я иду по лесу.
«Запомни», — раздаётся в моей голове.
Я слышу воробья.
«Несколько негласных правил», — раздаётся в моей голове.
Я начинаю петь песню.
Она известна нам всем. Она известна вам всем.
Я замечаю облака, заходящее солнце. Я чувствую ветерок, продувающий мои волосы.
Я открываю дверь, которая глухо скрипит и захожу.
- Принёс?
- Принёс, — я киваю.

Он скидывает с плеч свой плащ из человеческой кожи, крашеный чёрной смолой.
Он дотрагивается кончика своей шляпы из человеческой кожи, крашеной чёрной смолой.
Я дотрагиваюсь кончика своей шляпы из кожи какого-то лесного животного.
- Ты ходил в деревню? — спрашиваю я.
- Да.
- Навлечёшь инквизицию.
- Я знаю.
- Ничему тебя жизнь не учит.

Он проходит к двери, цокая копытами и виляя своей козьей задницей.
Он закрывает дверь на засов. Он накидывает плотные ткани на окна.
Помещение поглощает мрак. На его витиеватые рога косо падает свет от сотни свечей.

- Нам нужны ещё дети.
- Но было же достаточно! Я приволок детей даже из соседних деревень.
- Надо их всех пустить на пироги.
- Как скажешь.

Я хватаюсь за рычаг в каменном полу, тяну его на себя. Люк открывается.
- Ты встречался с остальными?
- Да. Они сказали, что положение звёзд сейчас наиблагоприятнейшее.
- Всё должно получиться?
- Всё должно получиться, — я киваю.

Он вновь накидывает на себя плащ и спускается в подземелье, цокот его копыт эхом отдаётся в моей голове.
- Я ненавижу этот звук.
- Мог бы уже и привыкнуть.
- Меня бесят эти твои копыта.
- Ты приготовил мне одежду?
- И рога.
- Ты приготовил мне одежду?
- И козлиная жопа. Особенно, когда ты начинаешь линять.
- Ты приготовил мне одежду?
- Да. Я её постирал в горной реке в полночь, высушил над костром, пока сжигал кости, заштопал пару дыр и сложил.
- Спасибо.
- А ещё у тебя когти вечно ужасные после Геенны Огненной.
- Не поминай мой дом словом недобрым.
- Между прочим, ты очень больно ими царапаешься.

Он взмахивает рукой и зажигаются факелы.
Дети в клетке начинают возиться, мычать. Они уже не пытаются звать на помощь.
Их ногти поломаны, а у некоторых нет вовсе.
Парочка ребятишек откусили себе языки. У большинства почти нет зубов.
Он берёт длинную корягу с большим куском родонита на конце. Камень тут же загорается блёклым пламенем.
Он проводит камнем по прутьям клетки, в которой сидят дети.

- Запеки их.
- Всех?
- Нет, — он внимательно осматривает их. — Тех, в углу.

Маленькие мальчик и девочка начинают плакать.
Они забиваются дальше в угол, я вхожу в клетку.
Мальчик сильно кусает меня за руку, когда я пытаюсь поднять его с пола.
Я смотрю на бурую кровь, медленно вытекающую из укуса.
Мальчишка рванул на выход.
Я дёргаю девочку за руку вверх и она невольно встаёт на ноги.
Он держит мальчика над полом за шею. Раздаётся тихий хруст. Изо рта с редкими зубами потекла кровь.

- Зачем ты с ним так? — я волочу за собой девчонку, не забыв закрыть клетку.
- Он тебя укусил.
- Это не важно.
Тело падает на пол. На моём запястье сжимаются длинные пальцы с острыми когтями. Рассматривает:
- Да, стоило его разделывать живьём.
- Да, стоило.

Я укладываю малютку на разделочный стол, приковывая цепями.
Она кричит. Она вырывается.
Я достаю охотничий нож и провожу им по её животу.
Раздаётся истошный вопль.

- Запекай детей в пироги.
«Запекай», — раздаётся в моей голове.
«Запекай», — раздаётся в моей голове.
Я выбираю самые лучшие куски мяса. Я срезаю тонкий слой жирка и прожилок.

- Не забудь украсить тела известью.
- Я помню.
Он взваливает на соседний стол мальчишку, вспарывая его когтями.
- Ты животное.
- Я знаю.
Он вырывает сердце из ещё тёплого тела. Буквально проглатывает его.

- Нужно достать ещё детей.
- Тебе мало?
- Должен же я откуда-то черпать энергию.
- Ты должен убивать девственниц.
- Это сложнее.
- Во всех книгах написано именно это.

Когда наступает глубокая ночь, всё готово.
Он сидит на промёрзлой земле у костра, сжигая останки детей.
Я волочу два изрядно прогнивших тела.
- Сбрось братьев в кучу.
Я послушно скидываю двух мальчиков в костёр.
- Ты сбросил сестёр в канаву? — спрашиваю я.
Он кивает.

Искры пламени играют на его рогах, отливая всеми цветами красного.
Ветер ерошит его волосы, путая их ещё больше. Они золотятся в свете убывающей луны.
Скоро. Уже совсем скоро.

Его плащ из человеческой кожи, крашеный чёрной смолой, накинут на мои плечи.
Я подхожу совсем близко. Сажусь за его спиной на корточки, упираясь коленями в утоптанную землю. Кладу ладони на широкие плечи.
Он горячий. Такой горячий, как пламя в аду.
Огонь, грехи, смерть — вот его одеколон. Дым, страх, агония — вот его запах.
От него тянет смрадом мёртвых душ.
Демон — вот кто он.

- Почему ты постоянно выглядишь как сейчас? Это же не ты. Я знаю. При нашей первой встрече ты был в обличии человека. Это и есть истина. Ты родился человеком от порочной, безбожной бабы, которая играла в азартные игры с самим Сатаной.
- Если я снова стану человеком, они перестанут бояться. Нужно держать людей в страхе, иначе они перестанут верить. Должно быть очевидно, кто я.
- Это и так очевидно. От тебя тянется шлейф из ада и зла. Его невозможно спутать ни с чем.
Он задирает голову к ночному небу. Из его рта вырывается пар, растворяющийся в морозном весеннем воздухе.
- Сосчитай овец над своей головой.
Я смотрю на звёзды. Они ярко сверкают в небесах.

Мы сидим на ветках высокого дерева недалеко от реки.
Он сидит напротив меня, закинув ногу на ногу.
На его тонких ногах ботфорты до середины бедра. Ботфорты из человеческой кожи, крашеные чёрной смолой. Плащ из человеческой кожи, крашеный чёрной смолой. Высокая ведьминская шляпа из человеческой кожи, крашеная чёрной смолой.

Я всматриваюсь в толщу густой листвы, пытаясь разглядеть берег.
На берегу в редкой траве разлеглись девушки из деревни.
Их шесть и все они нагие.
- Ты уверен в своём решении? — я крепко держусь за кору на дереве.
- Центр всех церемоний моего культа — нагота. Все девственницы мне отдаются.

Наш дом, вернее, мой, расположен в предгорье.
У нас бывает звериный холод, в то время как в долине солнечно и тепло.
Он лихо спрыгивает с дерева, приземляясь на ноги.
Я пытаюсь аккуратно спуститься вниз, но срываюсь и ударяюсь о пару нижних веток, попутно ломая их.
- Аккуратнее.
Я встаю и мы направляемся к реке.

Девушки замечают нас и вскакивают. Они даже не пытаются прикрыться.
Он плавным жестом скидывает с себя плащ, оставаясь в длинной белой рубашке, которую я собственноручно штопал и стирал в горной реке в полночь. С ботфортами это смотрится довольно нелепо.
Он разводит руки в стороны, а потом тянет их вперёд, призывая.
- Будьте собой, будьте милыми, будьте милыми.
Его голос завораживает. Он нежным бархатом ласкает уши, разгоняя кровь в венах.
Мне невольно становится жарко и я расстёгиваю плащ.

Я не могу спокойно жить, когда он раскрывает всю свою сущность.
Я начинаю медленно сходить с ума.
Вот он. Вот его демоническое естество.
Сейчас апрель, а это значит, что его власть на своём пике.
Я дрожащей рукой провожу по волосам, убирая мешающие пряди.

Стайка девушек окружает его, очарованные.
Они несмело касаются его тела кончиками пальцев, пожирают изучающими взглядами.
Он обхватывает лицо молоденькой девушки с большими глазами ладонями, заглядывая в самую душу.
- Нюхай лилии, пей вино, дитя моё.
И вокруг распускаются сотни лилий. Они блестят на ярком солнце, смердя смертью.

Я тяжело опускаюсь на землю, упираясь руками в густую прохладу травы.
Грудь сковывает аромат свежего вина. Я чувствую себя опьянённым.
Я замечаю, как летит в сторону его рубашка, как он уводит девственниц под дерево.
Я замечаю, как они стягивают с него ботфорты.
Я вижу его грязные ступни и невольно вспоминаю цоканье копыт.
Невольно вспоминаю путающийся в рогах ветерок. Рыжеватую шерсть на спине и груди.
Я собираюсь с силами и встаю, оставляя плащ вязнуть в траве.
Я вижу, как опьянённые девушки лежат в тени ветвистой ивы, лаская друг друга. Я вижу, как они сходят с ума.
На налитых свинцом ногах я подхожу к этой вакханалии.

Он получает недюжинное удовольствие от этого зрелища.
Он хватает первую попавшуюся девственницу, крепко держит её за волосы, почти вырывая клок. Он кусает всё её тело, насыщаясь кровью, он запускает в неё пальцы, заставляя бедную девушку подрагивать. По её бёдрам начинает течь кровь, а он достаёт свою окровавленную руку, раздирая отросшими когтями её грудь.

Девушка ни жива, ни мертва, она вяло треплется в его руках, усыхая на глазах.
Он достаёт её сердце, откусывает огромный кусок.
Кровь забрызгивает всё вокруг. В том числе и ядовитые лилии.
Так он проделывает с каждой, забавляясь по-своему.
Он по локоть погружает руки в их потроха, подбрасывая, ловя.
Он их буквально пожирает, оставляя только растерзанные тела на земле.
Я падаю перед ним, сидящим в тени, на колени.
Он адски горячий. В его жилах течёт проклятая кровь.
Его светлые волосы слиплись багровыми прядками, а глаза- флюориты налиты кровью. Весь белок повяз в крови.

- Конец близок, мы мертвы, — говорит он, всматриваясь в мои глаза. — Мечтай обо мне и я буду здесь.
Он ненасытен.
- Не стыдись, мы все боимся, — говорит он и встаёт, протягивая руку мне.
Я смотрю на умиротворённое лицо лежащего рядом человека.
Он накидывает покрывало так, чтобы скрыть свою наготу.
Но я всё равно вижу его красное родимое пятно-полумесяц.
- Сегодня хороший улов.
- Да, я согласен с тобой.

На дворе ночь. Новолуние.
- Скажи, — он смотрит прямо в глаза, в душу. — Скажи мне.
- Что?
- Ты будешь собой? Ты будешь милым? Ты будешь бояться вместе со мной?
- Мне нужно в деревню. Мне нужны ещё камни.
- Я пойду с тобой.
- Нет, я пойду в нашу лавку.
- К семье?
- Да.
- Я хочу пойти с тобой.

И я понимаю, что если он пойдёт со мной, то это большой риск.
Ответа с моей стороны он так и не дожидается.

В лавке тепло и уютно. Пахнет яблочным пирогом.
На ум приходят сказанья о Белоснежке и семи гномах.
Я дотрагиваюсь кончика шляпы.
«Не стыдись», — раздаётся в моей голове.
Я слушаю ложь матери. Я встречаю овцеводов лживыми словами.
Я покупаю все необходимые мне вещества и выхожу на улицу.
Я буду собой, буду милым.

Он вглядывается псу в глаз.
- Пошли.
Он не шевелится.
- Бельфегор. Нам пора возвращаться.
Он оборачивается на меня.
Жизнь в деревне замирает. Ропот людей смолкает.
Пьющая что-то старая женщина начинает судорожно молиться.
Он плавной походкой подходит к ней.
- Глотни чай, наблюдай за кончиной своей.

Жидкость закипает в чаше. Пот с женщины катится градом.
Он медленно поднимает руку и щёлкает пальцами.
Звук ясный, довольно громкий, вполне способный оглушить.
Женщина сгорает заживо. После неё остаётся только обугленное тело.
- Прочти испорченную книгу задом наперёд.
Он перелистывает записи в другую сторону. Чернила исчезают.
Он кидает красный пепел в котёл.
- Жми на педали, дёргай шнур.
Он мечется по комнате, выполняя мои указания.
Мы готовим зелье.
- Надо запечь оставшихся детей в пироги, — глухо выдыхает он.
- Это позже. Сейчас не время. Нужна медаль для Хозяина.
- Что на этот раз?
- Нам нужны жертвы. Желательно две.

Мы обходим окрестности. Мы находим средних размеров дом.
На крыльце сидит богач с колоском, зажатым в зубах.
Всё проходит достаточно гладко: я разрезаю свинью, он убивает богача.
Мы тащим жертв до подземелья.

Он небрежно раскладывает тела и внутренности на столе.
- Проколи лёгкое, — он берёт иглу из оплаканной ивы, заливаясь синеватыми слезами, протыкает лёгкое в своей руке.
Он снова весь в крови.
Я со вздохом облокачиваюсь спиной о стену. Под ногтями скопились грязь и ошмётки крови.

- Передохни, нечестивец, на время. Я справлюсь сам.
- Время трапезы, — я смотрю на горящие свечи.
- Время запекать детей в пироги?
- Да. Самое время для этого.
Я надламываю хлеб, распределяю месиво ягод.
Он корчит лицо, ходя вокруг бочки с рыбой.
- Рыба завоняла и окунулась в свинец.
- Так вот, чем пахнет, — я вскидываю брови.
Он брезгливо выуживает одну за хвост, не забыв закатать рукав до локтя.
- Взрастить розы у неё на голове, что ли.
- Не трать силы впустую.
- Этот месяц я с тобой. Не беспокойся.
- Глотни чай, наблюдай за кончиной своей, — я смотрю на готовый пирог, пахнущий человеком.
- Будь милым?
- Буду собой, — я киваю.

Лошадь подо мной совсем выбилась из сил. Её серые бока тяжело раздуваются.
Вскоре подъезжает и он.
- Скоро конец месяца. Я буду обязан тебе. Я стану собой.
- Нет. Это не ты. Только сейчас ты являешься собой.
- Я буду милым.
- Горным козлом?
- Глотни чай и наблюдай за кончиной своей, — он проезжает дальше.
Я заставляю лошадь идти.
- Перестань посыпать меня проклятьями. Они на меня не действуют.
Он начинает петь. На поверхности его кожи проявляются кровавые пятна.
- Дотронься кончика шляпы, не стыдись. Будь собой, будь милым, будь милым. Мы все боимся.
- Ты потерял много сил.
- Будь собой, будь милым, будь милым.
- Ты можешь не дожить до конца месяца.

Будь собой, будь милым, будь милым.