Жизнь во сне

Меня зовут Елена, мне 16 лет.

2011 год.
Сегодня был отличный день. 26 августа, конец лета. Весь день я гуляла с друзьями. Домой пришла часов в 9, уж очень спать захотелось. Домой пришла, в аську залезла, с друзьями пообщалась, планы на остаток лета обсудили и, часов в 11 уже пожелала родителям спокойной ночи и завалилась в кровать. Через часок самочувствие мое ухудшилось, мне даже не удалось уснуть, начала сильно болеть голова, появилось чувство голода, хотя я недавно поела, конечности похолодели, только собиралась встать, как провалилась в сон…

Я стою в шеренге, напротив нее стоят несколько человек в фашистской униформе. Вся шеренга начинает куда-то двигаться, я иду вместе со всеми. В какой-то непонятной полуподвальной комнате все раздеваются, я тоже делаю это вместе со всеми, голые исхудалые женщины становятся снова в шеренгу. К нам подходят 2 девушки в СС-совской форме, одна делает татуировки с цифрами на руках, другая записывает номер и имя в какой-то тетради. Вот они подошли ко мне. 97191.
- Имя?
- Горохова Мария, — неожиданно для самой себя говорю я.
Я-то знаю, что я Елена Королева, язык сам произносит чужое имя. Я не догадывалась, что это имя еще на длительный период станет моим.
К нам подходят люди и бреют головы. Жалко, очень жалко мне свои волосы. Нам выдают какую-то одежду, судя по расцветке смирительную. Ведут в баню. «Вам пять минут на все! Помыться, одеться, построиться. Schneller!» — произносит девушка с сильным акцентом.
Опять я делаю все на автомате. Снова стоим в том помещении шеренгой.
На моей одежде нашиты буквы SU. Мой мозг говорит мне, что я — военнопленный концлагеря Освенцим…

Мы живем в бараке, спим на соломе, на завтрак мы едим кусок хлеба и слабенький такой чай, на обед баланда какая-то, ужин отсутствует. Я постоянно чувствую голод, моя голова постоянно болит, я часто падаю в обмороки, нас бьют, бьют жестоко и беспощадно, многие умирают, но я держусь, я не знаю что произошло и как я тут оказалась, но перед смертью я хочу хотя бы увидеть маму с папой, но не знаю, получится ли… Я на грани… Недавно они убили женщину, с которой мы спали на одной кровати. Во время работы она попыталась сбежать (работали мы на поле), ее поймали и забили железными прутьями до смерти. Это было ужасно. Они били ее! Ее сложно было назвать человеком, кожа и кости, как, впрочем и любого из нас. Прутья разрывали ее кожу, оголяя кости, а нас заставляли смотреть. Мне было плохо, просто ужасно, я не могла ничего сделать, не могла помочь ей. Боже! За что это нам? Хай с остальными, война это их выбор, женщин не призывали, мне-то за что?.. Наш путь до барака проходил мимо крематория, прямо за ним рабочие жгли трупы убитых в газовых камерах, видать опять трубы испортили. По всему лагерю стоял запах жженого человеческого мяса. Кто-то из шеренги бросился на проволочный забор. Удар тока убил его мгновенно. Это здесь происходит каждый день. Смерть никогда не уходит отсюда, забирая людей сотнями. Может, это АД? Нет, это хуже ада.
Я понимала тогда немного по-немецки. Из того, что надзиратели говорили друг другу, я поняла, что в нашем бараке эпидемия какой-то болезни и нас надо убить. И вот они пришли. Они говорили, что мы идем в баню, я знала, что это последний путь… Мы пришли в помещение, которое действительно напоминало баню. Нас было очень много. Я стояла в углу. Рядом со мной стояла украинка с ребенком, лет семи наверно.
- Молитесь, — сказала я.
- Зачем?
- Это газовая камера…
Меня услышали еще несколько человек, тут же поднялся шепот и уже все знали, что сейчас умрут. Тишина. Мертвая тишина. Даже дети не плачут. Все встречают смерть стойко. Молча. С достоинством. Откуда-то из глубины, с противоположной стороны «бани», слышится: «Отче наш, иже еси на небесах»… Нестройно, слабыми голосами люди начинают молиться. Уже из всех углов слышится шепот этой молитвы.

Отче наш, иже еси на небесех!
Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое,
(Кто-то начал кашлять, женщины плакали)
Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли.
Хлеб наш насущный даждь нам днесь;
И остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должникам нашим,
(В этот момент плакали все, кто-то уже упал замертво)
И не введи нас во искушение,
Но избави нас от лукавого.
(Я изо всех сил старалась держаться и допеть, но кашель подкатил к горлу, я закашлялась и упала)
Ибо на то есь Сила, Воля и Царствие твое на Веки Вечные.
Аминь.
(Этих слов я уже не слышала)

Я проснулась в холодном поту и вскочила на кровати. «Дааа, приснится же такое, так отчетливо все помню»… По привычке я взяла телефон, который лежал тут же, на тумбочке. 11:30. Нормально, я всегда так встаю. Я смотрела на экран телефона и вспоминала свой страшный сон. Мой взгляд упал на дату. 27.08.2012, Понедельник. Бред. Я не могла спать целый год!!! Понедельник, родители должны быть на работе. Я зашла в их комнату. Спят. Бред! «Мама! Папа!». Вскочили. «Вы почему не на работе?», — спросила я.
- Как тебя зовут? — спросил папа.
- Папа, ты чего? (Мое лицо тогда, наверно, напоминало это: «О.о»)
- Дочь! Ты вернулась!! — кричал папа и обнимал меня.

Родители рассказали, что весь прошлый год я говорила, что я Мария Горохова, что мне 28, что родилась я в СССР и что я военнопленная и понятия не имею, как оказалась в их семье. Меня водили к психологу, но тот разводил руками, говорил, что надо в дурку меня отправлять, якобы это раздвоение личности. Родители не хотели отправлять свою любимую дочь в психбольницу, поэтому держали дома, буйной-то я не была… Потом приехала моя любимая бабушка из деревни. Пообщалась со мной и сказала, что ее бабушку звали Мария Горохова и что погибла она в возрасте 28 лет в концлагере Освенцим. Вот так. Говорила, что надо ждать дату смерти моей прапрабабушки. В этот день родители на работу даже не пошли. И вот проснулась я снова Еленой Королевой. И до сих пор не могу понять, что это было. Я пытаюсь забыть это все и жить нормальной жизнью, но иногда мне снится та самая Мария Горохова, благодарит меня и предупреждает об опасностях.

Меня зовут Елена. Мне 17 лет.