Ангел и Демон

Наступил новый день. Мне снова нужно убить пять человек, чтобы для меня настал следующий. Смотрю на город с высоты птичьего полета. Я смотрю не так, как люди, не в одну точку, я вижу на 360 градусов, я вижу сразу все. А все значит Все. Так, где там мой водитель грузовика? Я еще вчера его заприметил, всю ночь готовил к сегодняшнему дню — нашептывая у него под ухом, я так и не дал ему уснуть. Сегодня, не выспавшись, он очень уставший и в крайне скверном настроении. Ага, вот он, стоит на светофоре. Вообще, я думал просто дать ему наконец уснуть, за рулем, чтобы он разбился, но так я уже делал, а теперь я придумал как его можно использовать, чтобы было поинтереснее. Кого же еще убить? Ага, вот тот парень, совершающий утреннюю пробежку — подойдет. Сейчас все устроим.

Парень бежит по тротуару, водителю загорелся зеленый и он тронулся. 300 метров до парня. Еще рано. 200. Рано. 150, пора начинать. Начинаю нашептывать водителю. «Ты не спал всю ночь, а ведь глаза так и слипаются, верно? Нет ничего плохого в том, чтобы прикрыть глаза на секунду». Водитель, не справившись с сонливостью, решает прикрыть глаза. Всего на секунду. «Одна секунда, две секунды — разница не большая, верно?» Водителю так не хочется их разлеплять, но надо, вот еще немного — и все!»А вот и первые образы, сон, зачем открывать глаза? Ты заслужил небольшой отдых. Спи, спи…» Водитель начинает клевать носом, засыпает за рулем, непроизвольно нажимает педаль газа и грузовик ускоряется. Так, это уже в мой план не входило, с такой скоростью они не сойдутся в одной точке. Действовать нужно быстро. Мысленно тянусь к сердцу парня, работаю грубо и быстро, заставляю его сердце биться чаще, 140 ударов минуту, 160, 180, 200… Ему стало плохо, он с удивлением посмотрел на измеритель пульса на руке, его прошиб холодный пот, он тут же замедлил шаг и остановился. Вот, теперь ты там, где мне нужно.

Столкновение маленького 60-килограммового человека и огромного многотонного грузовика. Парень, в брызгах крови и весь переломанный отлетел метров на 15 и еще пять проскользил по асфальту, оставляя за собой след из крови, мозгового вещества и обломков костей. Грузовик, чудом не задев женщину с коляской, какую-то бабку и влюбленную парочку (на самом деле — не чудом, не они же были моей целью) на большой скорости въехал в огромный вековой клен. Кабина смялась, водителя зажало между рулем и сиденьем, раздавливая грудную клетку и превращая как минимум 3 жизненно важных органа в месиво. Два из пяти есть, день начался просто блестяще, если бы у меня были руки, я бы захлопал в ладоши от радости.

Кто я такой? Я и сам не очень знаю. Ровно как и не знаю, как я выгляжу. Ни рук, ни ног, ни головы у меня точно нет, а для людей я абсолютно невидим. То немногое, что я знаю точно — чтобы выжить, мне нужно убивать 5 человек в день. Это минимум, верхняя планка не ограничена, но я ограничиваюсь пятью, я же не монстр. Я не злой. Когда я убиваю кого-то, я поглощаю частичку его жизненной силы; его непрожитые годы поддерживают мое существование. Да, существование, жизнью это не назвать… В этом я схож с волками, я не убиваю больше, чем мне нужно для выживания. Убивать напрямую я не могу. Я подстраиваю несчастные случаи, для этого у меня есть целый арсенал… мм, умений, что ли, возможностей. Я могу нашептывать людям (они меня, конечно, не слышат, им кажется, что мысль пришла в голову сама собой), внушая всякие мысли и слегка корректируя их действия, ровно настолько, сколько отделяет их от падения в бездну — один неосторожный шаг. Хотя некоторые не поддаются моему внушению или поддаются хуже, а еще я не могу заставить человека сделать то, чего он сам не хочет или не за что бы не сделал. Я много чего могу, раз уж это мое существование длиться уже несколько веков. Ах да и еще я помню, что когда-то был человеком.

На огромной скорости лечу над улицами — прямо, направо, налево, прямо, налево, прямо, направо… Мое внимание привлекает женщина, что-то готовящая на кухне в одной из квартир пятиэтажки. Вернее, даже не сама женщина, а то, что дверь в ванную в ее квартире плохо закрывается, поэтому, чтобы дверь не была постоянно открыта на пол-коридора, с наружней стороны двери там приспособлен крючок. Залетаю на кухню с порывом ветра; там включен телевизор и, помимо плиты, тостер, а окна во всех комнатах открыты, что благоприятно для создания сквозняка. Так я еще не делал, должно получиться… «А ты уверена, что в ванной выключена вода? Счетчик набегает, еще не хватало платить за шальную воду. Лучше проверить, не так ли?» Женщина, поддавшись моим увещеваниям и своей скупости, послушно идет в ванную проверить, выключена ли вода, открывает дверь и заходит в ванную. Я мысленно потираю ладоши — пора придать сквозняку мощь порыва шквального ветра. На огромной скорости вылетаю в окно и влетаю в окно соседней комнаты, порыв ветра проходит по квартире, сметая со столов бумажки и прочий мусор, но самое главное — ударяет в дверь, закрывающуюся вслед за женщиной, заставляя ее захлопнуться. Надо подстраховаться, думаю я и ударяюсь в стену рядом с дверью, многократно усиливая резонанс от хлопка двери. В квартире задрожали стекла, со стены рухнули часы в прихожей, а женщина испуганно оглянулась, не зная, что крючок с наружней стороны двери тихо скользнул в скобу, запирая ее внутри. Вода в ванной, естественно, выключена и она решает, раз уж пришла в ванную, помыть руки перед едой. Это дает мне время и упрощает задачу. Я на кухне, смотрю на включенные электроприборы и прикидываю, какой из них более пожароопасен. Нет, проводка хорошая, техника новая, устроить замыкание я не смогу. В отчаянии смотрю на плиту — есть! На сковороде жарятся куриные наггетсы, а масла она явно не пожалела. Я улыбаюсь; масло на сковороде вспыхивает и взметнувшиеся языки пламени начинают лизать антресоль. В принципе, дело сделано, но я здесь пока не удостоверюсь, что все пройдет как надо. Женщина, помыв руки, чует запах гари и, спешно вытерев руки, берется за ручку двери и… дверь не поддается. В огне уже пол-кухни, женщина в отчаянии ломится в запертую снаружи дверь. Крючок не подвел, он надежен. Мне жаль ее, но механизм смерти уже запущен. Не бойся, ты не сгоришь в огне заживо, сначала ты надышишься дымом и потеряешь сознание. Это легкая смерть. Сотрясающаяся от кашля женщина наконец оседает на пол и я, убедившись, что она уже никуда не денется, вылетаю из обьятой огнем квартиры прочь. Вдалеке уже слышны сирены пожарной машины, но они не успеют. Три из пяти.

Лечу по городу куда глаза глядят, на душе у меня мрачно. Мне правда жаль всех этих несчастных, которых я убиваю, многие из них хорошие люди и не заслуживают такого. У них есть любящие семьи, преданные друзья, планы на будущее — все это я перечеркиваю и отнимаю. Меня мучает совесть. Что же я такое? Демон? Но те скорее должны наслаждаться тем злом, что они творят, а у меня это вызывает перепады настроения, иногда я доволен, что все прошло как надо, а иногда впадаю в депрессию от осознания того, что творю. Да и ангелы с огненными мечами за мной не охотятся. Нет, я точно не демон. А может, я ангел? Ангел смерти, если только. Хотя нет, совсем не ангельские у меня методы. Помимо внушения и суггестии, я могу влиять и на природные явления, превратить порыв ветра в небольшой уранаг — раз плюнуть; небольшая, казалось бы, волна захлестнет вас с головой и утащит в море; молния, по моему велению и хотению, тоже найдет своего клиента. А еще я играю с вероятностью происшествия тех или иных событий, иначе говоря, если что-то плохое может случиться, стоит мне захотеть — и оно произойдет. Но заставить случиться что-то хорошее я не в силах, нет, я точно не ангел.

Резко останавливаюсь около ресторана. Он привлек мое внимание. Жирный бизнесмен. Он сидит за столом и с мерзким чавканьем вгрызается в жареную свинину; жир с нее капает на жирного бизнесмена, что все вместе составляет омерзительной гармоничности картину. Не люблю тех, кто слишком любит пищу, а этот тип, судя по его конституции, регулярно, раз по 10 в день, грешит чревоугодием. К тому же, пару десятков лет назад он был бандитом и по его отмашке был убит не один человек; у него есть двое детей, но они его боятся; жена мечтает о том, чтобы он прекратил побои; а его сотрапезники, что сидят сейчас рядом с ним, несмотря на улыбки и задушевные разговоры, в душе считают его жирной свиньей, отребьем и просто нехорошим человеком. Хотя в этом они и сами от него недалеко ушли. Да, он весь у меня как на ладони — все прошлое и настоящее людей я просматриваю в мгновение ока, лишь только будущее я не могу увидеть, ведь я тот, кто лишает людей будущего.

Влетаю в ресторан, обдумывая, как бы убить свинью помучительнее. Через минуту я приступаю к воплощению замысла. Мимо их столика проходит официант, на подносе у него бутылка красного вина и два бокала. Я мысленно надавливаю на край подноса, смещая центр тяжести и бутылка с вином и бокалами летит на пол, разбиваясь вдребезги и заливая пол красным напитком богов двадцатилетней выдержки. Официант, рассыпаясь в тысяче извинений, бежит искать уборщицу, а мерзкая компания за столом с хохотом кричит ему какой он криворукий и дефективный. Осталось только оторвать жирную задницу от стула и я сразу вижу, как это сделать. Мужик из их компании, сидящий рядом с бизнесменом, смеется над неловкостью официанта не дожевав свинину, с набитым ртом. Как все просто. Я мысленно щелкаю пальцами и кусок мяса идет ему не в то горло. Человек, выпучив глаза, хватается за горло и начинает задыхаться. Я с жаром нашептываю жирному бизнесмену: «Быстрее, надо встать, подойти к нему сзади и, обхватив руками, надавить на брюшную полость, скорее, скорее же!»

Бизнесмен неуклюже вскакивает, делает пару быстрых шагов и поскальзывается на луже вина. Туша мешком с грохотом падает на пол, отколотая ножка бокала вонзается в шею, прошивая трахею, голосовые связки и сонную артерию, а красная кровь смешивается с красным вином. Четыре из пяти. Из интереса остаюсь досмотреть, чем все закончится. К задыхающемуся мужику подскакивает кто-то с соседнего столика и оказывает первую помощь, сделав в принципе то, что я подсказал жирному бизнесмену. Жаль, могло бы быть и пять из пяти, но моей целью все же был не он. Люди собираются вокруг туши бизнесмена, еще не зная, что красная лужа уже далеко не вся состоит из красного вина. Другой его приятель наклоняется к нему и пытается поднять, хотя тот весит центнера два. В итоге его переворачивают на бок и взору открывается осколок бокала, торчащий из шеи. В ресторане раздается женский визг.

Удовлетворенный, я взмываю на два километра вверх и смотрю на город. На душе стало полегче, совесть поутихла. С одной стороны, я убил человека, с другой — его смерть осчастливит много других людей, его жену, детей, жадных партнеров по бизнесу и черт его знает кого еще. Это можно считать добрым делом, да. Я же не всегда убиваю случайных людей, белых, пушистых и неповинных, как овечки. Бывает, я нахожу людей, действительно заслуживающих смерти. Это придает моему существованию хоть какой-то смысл. Опять мою голову, нет, головы нет, мой разум, заполняют разные мысли. Я часто пытаюсь вспомнить что-то из моей бытности еще человеком, но кроме пары размытых образов больше ничего не возникает из глубин памяти. Она ограничивает мое прошлое лишь тем, что я вот уже веками ношусь по свету, убивая тысячи людей всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Один ли я такой? Не знаю, может и нет и, хотя я никогда не видел других таких же, как я, но несчастные случаи уносят жизни людей пачками и я тут не причем. Может мы и сами невидимы друг для друга, как и для обычных людей. Возможно, если бы не такие существа, как я, то в мире вообще не было бы несчастных случаев и все жили бы долго и счастливо. А может я один такой. И от этого мне становится грустно и одиноко.

Мой взгляд падает на шестилетнего мальчика, играющего с мячом в парке, недалеко от озера. То что я увидел в его прошлом, заставило меня ужаснуться. И это меня то! Год назад он задушил свою двухмесячную сестренку подушкой. Он ревновал, что родители больше внимания уделяют ей, а не ему и сделал это. Он не знал, что делает, просто взял ночью подушку, подошел к спящей в кроватке сестренке и надавил подушкой ей на лицо. Им двигала простая ненависть и ревность. Нет, он сам еще не понимает, что значит смерть и что он натворил, но сейчас этот гаденыш доволен! Все внимание и любовь родителей приковано к нему, они и не подозревают, что он натворил. Во мне вспыхнула ярость, какой я давно не испытывал. Его мама стоит в стороне, курит и болтает с подружкой, а мальчик самозабвенно гоняет мяч по траве. Частички смертельного паззла сами собой складываются у меня в голове. Я точно знаю, что делать.

Ветер, подпитанный моим гневом, гонит мяч по траве в сторону озера, малыш бежит за ним. Мяч скатывается к воде и падает в водоем, берег в этом месте не плавный, а сделан как бассейн — край озера вымощен плиткой, высота до воды — сантиметров сорок. На глазах у мальчика проступают слезы от обиды, а я, едва сдерживая себя, начинаю шипеть ему на ухо: «Не расстраивайся, мяч же совсем рядом с берегом, ты можешь его достать, попробуй». Мальчик ложится на плитку на краю озера и тянется к мячу, достает его кончиками пальцев, но этим лишь отталкивает чуть дальше от берега. «Воот, ты его достаешь, осталось лишь поднапрячься и схватить его, давай, ты можешь». Его мама замечает, что делает ее сын и зовет его, но мой голос звучит для него громче… Мальчик тянется к мячу, еще чуть-чуть, почти достал; маленькое тельце не удерживается на самом краю и он падает в воду. Нет, там не глубоко. Всего полметра. Да и плавать он немного умеет. Но я понимаю, что все уже кончено. Цепочка на его шее цепляется за корягу на дне (не без моей помощи, конечно). Малыш рвется вверх, но чувствует, что его как будто его что-то держит за шею, от страха он тут же забывает где он и пытается закричать… Вода хлынула в его легкие. К воде уже бегут люди, его мать истошно кричит. Какой-то мужчина спрыгивает в озеро и достает его из воды. Делают искусственное дыхание, пытаются оказать первую помощь. Я смотрю на все это равнодушно. Я то знаю, что ему уже не помочь — легкие полностью заполнены водой, сердце остановилось, клетки мозга умирают полным ходом. Его мать в истерике заламывает руки. Вот ее мне жаль, но маленький убийца получил свое. Пять из пяти.

Уже стемнело, лечу над лесом в другой город. Еще один день мне обеспечен. Я как никто другой понимаю смысл фразы «жить одним днем». Пользуясь случаем, хочу заранее попросить прощения у тех из вас, кто умрет по моей вине. Я не злой. Просто я так же, как и вы, не хочу и боюсь умирать. Простите. Но в пищевой цепочке я гораздо выше, чем вы.

Наступил новый день. Мне снова нужно убить пять человек…