Оси мира паранормальное рядом
Разум просыпался неохотно. Первым появилось ощущение чего-то мягкого под головой, потом боль в затёкшем теле. Я тихо застонала от неприятных ощущений и с трудом открыла глаза. В поле зрения сразу попало чьё-то встревоженное лицо и знакомый голос с тревогой спросил:
- Мари, как ты? На что другой голос чуть язвительным, но добрым тоном сразу же ответил:
- А ты как думаешь? Несладко ей пришлось.
Смысл сказанных ими слов не доходил до меня. Точнее, доходил, но очень медленно, будто мой разум не мог всё это осмыслить и пропускал звуки по капле. И вдруг я вспомнила: страх и отчаяние, непонимание и ярость, желание убить… и мягкий, до боли знакомый голос. Резко заболела голова. Встревоженное лицо Эрика всё ещё нависало надо мной и между сошедшихся на переносице бровей пролегла забавная складка. Чуть шевеля непослушными губами, я прошептала-прохрипела:
- Пить.
И к моему рту заботливая рука поднесла стакан с водой, приятно пахнувшей лесной мятой. Это было такое забытое ощущение. Мама поила меня мятной водой в детстве, когда я болела. А потом мы сидели вместе на кровати, она держала меня на коленях и тихонько баюкала, напевая мою любимую колыбельную. Её тёплая рука гладила мои волосы, а спокойный и такой тёплый голос нашёптывал, что всё будет хорошо. Но сейчас всё было не так. Не было ни колыбельной, ни тихого маминого голоса… ни самой мамы. «И точно. Мама умерла. Так сказала Гильомета». И тут пришло осознание того, что я чуть не натворила. Я резко села на кровати и хотя голова сразу же закружилась, не обратила на это особого внимания. Рука со стаканом исчезла. В голове моей крутился и не давал покоя один вопрос:
- Эрик, где Гильомета? — и сразу же другой. — Эрик, я… я её убила? — Голос сорвался на хрип.
- Да здесь я, здесь. Куда же я денусь? Но об стол, конечно, было больно.
Я повернула голову на голос. И по телу разлилось такое небывалое блаженство, будто… даже не знаю, будто жизнь — сплошной шоколад с цукатами! У окна стояла Гильомета. Живая и здоровая. Она окунала полотенце в миску с водой и чуть неодобрительно косилась на Эрика. Женщина подошла к кровати, заставила меня лечь и положила мне на лоб прохладную мокрую ткань. Тяжесть в затылке поутихла и я слабо улыбнулась волшебнице.
- Гильомета, прости меня. Я не знаю, что случилось. Я уже ничего не понимаю. Я снова чуть не убила, — едва слышным шёпотом проговорила я.
- Снова? То есть, такое случается уже не в первый раз? Это уже серьёзно. Рассказывай, — потребовала женщина. И я рассказала про всё: про случай в подземелье, когда я убила монаха; про вечер в таверне и про то, как попала сюда.
- Что ты чувствовала, когда пробуждалась сила?
- Ярость. Только гнев и ярость. Они накрывали меня с головой, как огромная волна и я не могла вынырнуть. Было только одно непреодолимое желание убить своего обидчика.
- Ясно. Всё серьёзнее, чем я предполагала. Пора бы начать обучать тебя обуздывать свою силу. Ведь он не всегда будет с тобой, ты же понимаешь? — последнюю фразу она проговорила так тихо, чтобы услышать её могла только я. Но в ней не было необходимости. Я понимала, что Эрик не будет рядом постоянно, чтобы успокоить и спасти меня от себя самой. И я понимала, что он может пострадать от моих действий, а этого я допустить не могла. Он спас мне жизнь и я ни за что не оборвала бы его жизненную нить. Тут голос подал Эрик:
- Мари, я так рад, что ты очнулась. Мы очень сильно волновались за тебя, ведь ты проспала почти трое суток.
- Трое суток? — я никак не могла поверить в такое. Гильомета в ответ кивнула. И добавила:
- Поверь, могло быть и хуже. Ты ещё легко отделалась. Столько силы зараз да без опыта ведовства выпускать смертельно опасно. Твоё тело могло просто не выдержать нагрузки, понимаешь? Это очень серьёзно. Мы обе могли не выжить, но, слава милостивым духам, твой спутник подоспел как раз вовремя.
- Мари, прости меня. Мне пришлось тебя ударить. Я очень сожалею, что поступил подобным образом, мне, правда, очень жаль, — голос Эрика был полон искреннего сожаления и раскаяния и чуть дрогнул на слове «ударить».
- Не казни себя, у тебя не было другого выхода. Иначе бы я убила Гильомету и могла погибнуть сама. Я искренне тебе благодарна, Эрик, — кажется, от моей улыбки ему стало немного лучше и он даже неуверенно улыбнулся в ответ. Я ни в коем разе не винила его в том поступке, ведь выхода и вправду не было. И он снова спас мне жизнь. Внезапно я вспомнила одну важную вещь, которую сказала при первой встрече хозяйка этого дома.
- Гильомета, помнишь, при первой нашей встрече ты рассказала Эрику про свою подругу? Ты назвала её «дитя стихий». Что это значит?
- Точно, я говорила про Эли. Ну, Дитя Стихий — это нечто вроде титула, но при этом определяющегося ещё до рождения человека. Это и судьба и образ жизни и приговор. А что? Тебе знакомы эти слова?
- Да. Так меня назвала колдунья, к которой ходила моя мама, как только я родилась. Мама писала дневник, а потом я нашла его на чердаке поместья и прочла. Так и узнала. Знаю, читать чужие дневники некультурно и неправильно, но, как говорится, «любопытство не порок».
Эрик немного неодобрительно посмотрел на меня при этих словах. Но, видимо, он не мог злиться на меня сейчас, когда считал себя виноватым передо мной. Поэтому вскоре на его лице опять было спокойное и доброжелательное выражение. Гильомета снова заговорила и я перевела взгляд на неё.
- Раз твоя сила уже начала выходить из-под контроля, то надо скорее начать обучать тебя ею пользоваться. Пока ничего не случилось. Но дело в том, что ты ещё не оправилась окончательно и не сможешь пока добраться до Элиниды, а я не смогу тебя обучить. Мне не известны все грани магии, которые практикуют Дитя Стихий, ведь они познавали колдовство веками. Но я попробую объяснить тебе основы ведовства, пока ты не придёшь в себя и не будешь готова начать путь. Договорились? — и она с озорной улыбкой протянула мне руку. Меня уже тогда поражала её способность мгновенно менять свой настрой и из серьёзной становиться весёлой и беззаботной. Засмеявшись, я сжала её руку.