Кукловод

Велико и ужасно творение моё. Все краски и красоты мира вмиг покажутся вам серостью и ничтожность, когда воззрите вы его. Гниль и сырость растекаются в ваших душах, усмирите гордыню свою и вознесите меня к небесам, подарив мне славу и величие. Когда сомкнуться веки мои на смертном одре, когда поднимусь я на трон свой кровавый по ступеням, сложенных из ваших тел, вы поднимите глаза свои невидящие к небесному своду и узрите… внемлите мне… я сам Бог! Каждая плесневеющая клетка плоти вашей устремится ко мне, пресмыкаясь предо мной. Я покрою части тел ваших воском, а суставы ваши окроплю маслом и ржавчиной, ибо вы станете марионетками в руках моих. Вырывая свои внутренности, волоча свое жалкое существо к моим ногам, будто бездомные собаки, раздавленные под колесами машины, вы будете кланяться мне. Вы станете безмерно счастливы, отдавая свои жизни мне — своему Богу!
- Валентин Сергеевич, в который раз перечитываю это письмо и понять не могу, что он в виду-то имел? — Андрей с озадаченным лицом без стука ворвался в кабинет начальника.
- Андрюша, когда ты стучаться, наконец, научишься? Не мельтеши перед глазами, присядь, — Валентин Сергеевич раскурил резную трубку с ароматным табаком и взял листок бумаги из рук Андрея.
Прочитав содержание письма, Валентин Сергеевич нахмурил брови. Он долго сидел, склонившись над листом, вновь и вновь перечитывая его содержимое.
- Андрюша, адрес какой на письме был обратный? Принеси-ка мне конверт.
Андрей принес начальнику конверт и нервно сглотнул подступивший к горлу комок.
- Валентин Сергеевич, страшные вещи пишет этот художник, имя он не подписал, назвался на конверте Кукловодом. Я понимаю, что художники люди со странностями, но тут дело уже криминалом каким-то попахивает. Может, в полицию обратимся, а?
- Андрей, успокойся, бывал я на выставках художника этого. Рисует он, мягко говоря, безвкусно. Года три подряд он в местной филармонии своих птичек накаляканных выставлял, купили, может быть, за все время пару картин для каких-нибудь сереньких офисов. А полгода назад он выставочный зал арендовал. Полотен тридцать там висело, трупы расчлененные нарисованы, головы восковые в витринах стоят, какие-то банки с кровью под потолком развешены. Мрак, в общем, сплошной. Так его и не признали, а славы ему хочется. Вот и добивается ее любыми путями.
- Дело в том, что в конверте к письму этому палец прилагался отрезанный. Раствором каким-то пропитанный.
- Ван Гог себе ухо когда-то отрезал, этот — палец отрубил, ничего удивительно.
- Валентин Сергеевич, но палец-то женский! — Андрей протянул начальнику целлофановый сверток и вытер, проступивший от волнения, пот со лба.
- М- да, Андрюшенька, дела… — задумчиво произнес главный редактор небольшой, но популярной областной газеты «Жизнь города N» Валентин Сергеевич Виноградов, — давай-ка вот что с тобой сделаем, друг мой, завтра бери свой фотоаппарат и поедем в гости к этому, так называемому, Кукловоду.

На следующий день небольшой серебристый внедорожник ехал по загородной дороге к небольшой глухой деревеньке, где проживал некий художник. Андрея с самого утра била сильная дрожь, зубы стучали друг о друга, по спине струился холодный пот. Мобильник, как назло, перестал ловить еще на середине пути. Вертя в руках шнурок от толстовки, он пытался сосредоточиться на рассматривании осенних пейзажей сквозь окно машины. Дорогу порядочно размыло от шедшего всю ночь дождя, поэтому их путь оказался гораздо длиннее, чем они ожидали.
Лицо Валентина Сергеевича, как обычно, не выдавало почти никаких эмоций, трудно было сказать, волновался ли он, либо испытывал полное безразличие к этой поездке. Машину слегка занесло на повороте, невдалеке показалась деревня. Дома в деревне были полуразрушенные, с низкими окнами и просевшими крышами. Видно было, что здесь никто не живет. Валентин Сергеевич остановил машину возле единственного домика, в окнах, которого виднелся свет. Домик был перекошен и как-то сгорблен, за воротами заблеяла коза. Вскоре послышались шаркающие шаги и из дверки в воротах вышла маленькая, такая же сгорбленная и перекошенная, как ее дом, старушка.
Она тут же заулыбалась беззубым ртом и настойчиво стала приглашать их в гости, но, услышав о художнике, махнула рукой в сторону пригорка за деревней и тут же скрылась за воротами. Проехав еще немного, мужчины оказались около небольшого, выкрашенного в синий цвет, домика с резными ставнями на окнах. Валентин Сергеевич постучал в ворота. Ответа не последовало. Он толкнул дверь и она поддалась.

Дверь в дом тоже оказалась открыта. В нос ударил резкий, неприятный запах. Андрей выругался и, сплюнув на землю, вошел в прихожую. Мужчины долго обходили дом и его окрестности, но, казалось, что в доме давно уже никто не живет.
- Валентин Сергеевич, может, поедем обратно? Нет тут никого, — взмолился Андрей.
Но начальник, казалось, его не слышал. Он надел очки и пристально рассматривал фотоальбомы, лежавшие на пыльном столе в гостиной. «Интересно, странно, забавно» — то и дело приговаривал Виноградов. «Андрюша, посмотри-ка сюда» — Валентин Сергеевич протянул ему толстый альбом в бордовом бархатном переплете. Альбом был обклеен пожелтевшими черно-белыми фотографиями кукол-марионеток разного пола и возраста, но на всех фотографиях было неизменно одно — всеми куклами управляла мужская рука с большой печаткой с черным камнем на среднем пальце.
Самого мужчины, которому принадлежала рука с печаткой, ни на одной из фотографий не было видно. Пока начальник рассматривал остальные альбомы, Андрей решил слазить на чердак и обследовать его, ведь где-то же должны были храниться картины художника, ни в одной из комнат их не было. Он вышел на улицу, приставил к дверце чердака деревянную лестницу, стоявшую рядом, но вдруг его взгляд наткнулся на широкое, прямоугольное углубление в земле, рядом, с которым в землю была воткнута лопата. Андрей подошел к углублению и осторожно счистил сверху землю и сухую траву, под ними оказался люк.
Он вернулся в дом, вытащил из сумки фонарик и позвал Валентина Сергеевича. Поддев лопатой крышку люка, они без труда открыли ее, показалась лестница, ведущая глубоко вниз. Мужчины спустились по лестнице и спрыгнули на металлический пол. Несмотря на теплую осеннюю погоду, в подвале было очень холодно, пахло все тем же раствором, что и в доме. Андрей осветил стены и нашел выключатель. Включился свет, впереди была тяжелая металлическая дверь, которая оказалась открыта, видимо, их тут ждали.

Андрей вытер, неизвестно откуда взявшийся в такой холод, пот со лба и зашел в помещение. Повсюду стояли банки и бутылки с прозрачными и фиолетовыми растворами, с потолка свисали сосуды с содержимым, похожим на кровь. Здесь стоял еще более мерзкий запах, чем в доме. Валентин Сергеевич с невозмутимым видом взял у Андрюши фотоаппарат и принялся все фотографировать. Стены были завешены непроницаемой черной тканью. Осторожно отдернув одну из черных занавесок, Андрей вскрикнул и попятился назад, сшибая стоящие сзади него полки с растворами.
Банки посыпались на пол, разбиваясь, из некоторых банок с фиолетовой жидкостью выпадали человеческие органы, языки, уши и пальцы. Парень упал, поскользнувшись на растворе и раздавив собой чью-то печень. На стене, которую открыл Андрей, висел распятый мужчина, голова, которого была обвита колючей проволокой. Тело просто высохло, не поддаваясь разложению, видимо, маньяк, сотворивший это, пропитал труп каким-то специальным составом. Рядом на стене было написано кровью «Добро пожаловать в мой собственный АД». Причем последнее слово было выложено из прибитых к стене человеческих глаз.
Андрей поднялся с пола и, с трудом сдерживая рвотные позывы, поспешил к двери. Он повернул ручку, но дверь оказалась закрыта. С поворотом ручки что-то щелкнуло под потолком и на всех стенах один за другим начали открываться занавесы. Послышалась музыка, такая обычно играет в старинных музыкальных шкатулках. Из ниши, открывшейся в одной из стен, выехал небольшой пьедестал, на котором вертелась на одной ноге балерина. Валентин Сергеевич не переставал фотографировать. Балерина была одета в белую окровавленную пачку, тело было бледным, а голова опущена.
Андрей подошел поближе и заглянул в лицо девушке. Это был человеческий труп… Щелкнул механизм и тончайшие, невидимые лески подняли ногу балерины еще выше, а руки сложились куполом над головой, голова задралась и из носа потекла тонкая струйка фиолетового раствора. Парень согнулся пополам и высвободил на пол все содержимое своего желудка. Но тут раздался еще один щелчок. Из другой ниши выехал постамент, к нему был прикреплен еще один труп: все части тела были отсоединены друг от друга и двигались в хаотичном порядке, приводимые в движение все теми же тончайшими лесками.
Голова и тело вращались в разные стороны, а руки и ноги извивались, словно дождевые черви, разделенные пополам. Андрей согнулся в очередном приступе рвоты и начал ломиться из последних сил в дверь. Валентин Сергеевич, казалось, наслаждался ужасающим зрелищем, не обращая никакого внимания на мучающегося парнишку. Он то и дело фотографировал и озирался по сторонам в ожидании очередного представления. Снова раздался щелчок и из очередной ниши выехал еще один пьедестал.
Управляемые диковинным механизмом по сцене двигались человеческие трупы в виде Адама и Евы. Ева преподносила Адаму большое восковое яблоко. Руки и ноги мужчины и женщины были отделены от тел и скреплены обратно металлическими шарнирами. Настоящие человеческие марионетки! Тут же из другого углубления в стене выехала мертвая женщина в длинном белом одеянии, с окровавленной дырой в области груди. Она простирала руки к потолку, держа в них собственное сердце, глаза были выколоты и из пустых глазниц вытекала фиолетовая кровь.
Андрей уже буквально рыдал, он, стоя на четвереньках, начал дергать Виноградова за пиджак, умоляя его уйти отсюда. Виноградов рявкнул на него и сунул ему в руки небольшой светоотражатель, чтобы фотографии получались более четкими. На другой стене висел изуродованный труп: грудная клетка и живот были распороты, кожа с живота и груди раздвинута в разные стороны, а внутри вместо внутренностей человеческая голова, к бокам пришиты еще две пары рук. На последнем стенде у стены сидела на стуле девушка. На глазах у нее была черная повязка, а руки и ноги так же ампутированы и прикреплены обратно на металлические шарниры.
Грудь девушки слегка колыхалась. Валентин Сергеевич подошел к девушке и сдернул повязку с ее глаз. Девушка вздрогнула и открыла глаза, она оказалась жива. Замотав головой, она открыла рот и замычала, изо рта выпал кусок отрезанного языка. За спиной девушки открылась небольшая дверь. За ней оказалась небольшая комнатка, на полу, которой лежал мужчина с перерезанными венами. Труп уже начал разлагаться и комнату наполняла ужасная вонь.
Валентин Сергеевич несколько раз сфотографировал труп мужчины. На пальце трупа была большая печатка с черным камнем. Замок входной двери щелкнул. Андрей, ползя по лужам раствора и собственной рвоты, кое-как дополз до двери и, глотнув свежего воздуха, бросился к машине. Следом за ним вышел Виноградов с потерявшей сознание девушкой на руках.
- Неплохой репортаж получился, а, Андрюша? — Валентин Сергеевич хлопнул Андрея по плечу и рассмеялся. Казалось, то, что он увидел в том подвале, совсем не произвело на него впечатление.

Художник с псевдонимом Кукловод получил свою долю славы, правда, не как художник, а как жестокий серийный убийца. По заключению экспертизы, труп мужчины с печаткой на пальце не принадлежал художнику, так как был убит гораздо раньше, чем остальные экспонаты. Труп показали спасенной девушке и она отрицательно покачала головой, подтверждая заключение…