Соседка

Я молодая одинокая женщина, слегка за 30. Живу одиноко, так сложилось что ни семьи ни близких у меня нет, днем работаю продавцом-консультантом, хоть с людьми общаюсь, а по вечерам бывает хочется выть от одиночества.

Моя соседка по лестничной площадке, Татьяна Ивановна, одинокая старушка слегка за 70. Она небольшого роста, маленькая и сухонькая, с аккуратно подстриженными седыми волосами и пронзительными голубыми глазами. Я почувствовала к ней симпатию с первых минут знакомства и мы быстро сдружились. По вечерам я часто заходила почаевничать к Татьяне Ивановне, она прекрасная рассказчица, к тому же несмотря на свой возраст сохранила необыкновенную ясность ума, так что нам вместе скучно не бывает. Иногда я делюсь с ней наболевшим и она не раз давала мне дельные советы. С соседскими старушками Татьяна Ивановна не общалась, считая ниже своего достоинства сидеть с ними около дома и перемывать всем косточки, телевизор не смотрела, предпочитая ему чтение книг. Дома у нее было много старинных вещей, создававших уют и напоминавших мне мое детство. Наша дружбой со старушкой длилась уже несколько лет.

Стала я замечать, что начала соседка моя сдавать, то с постели целый день не встает, то жалуется что голова болит и спину ломит, то в глазах двоится. Иногда просила меня в магазин сходить, по хозяйству помочь или почитать ей вслух ее любимые книги. А один раз она достала из шкафчика толстую потрепанную тетрадку и попросила почитать, сказала что это от мужа — покойника осталось, он всегда говорил ей, что если силы покидать ее начнут, пусть прочитает от начала до конца.

Я с интересом взяла тетрадку, синяя потрепанная обложка, кое-где в пятнах. Открыв ее, я увидела пожелтевшие страницы исписанные ровным каллиграфическим почерком. Я начала читать и остановилась, слова все были бессмысленным набором букв, просто абракадабра какая-то. Но Татьяна Ивановна попросила меня продолжать, сказав, что тут главное не смысл, а звучание и ей от моего голоса становится легче. Я продолжила чтение, несмотря на бессмысленность слов, читать было легко и даже приятно, звуки сами собой складывались в не то песню, не то молитву. В голове стало тяжело, туман застилал глаза, как через сон я слышала свой голос.

Очнулась я от голоса старушки «Сон тебя сморил, дорогая, умаялась ты видно, иди к себе, отдохни, а завтра приходи еще, почитаешь».

На следующий день я пришла и все повторилась сначала, тот же туман, те же непонятные слова. Татьяна Ивановна говорила, что ее боли уходят от звуков моего чтения и просила меня приходить каждый день и читать пока мы не дойдем до конца тетрадки. Я с радостью согласилась, дело в том, что мне это чтение доставляло странное наслаждение, в груди подымалась какая-то сладостная волна, сердце билось быстрее и как исход каждый раз я проваливалась в зыбкий сон. Да и чувствовать я себя стала лучше, на работе порхала как бабочка, тело не знало усталости, ум стал более острым.

А вот дела мой соседки становились все хуже, она чахла на глазах, я все время говорила ей, что надо вызвать врача, подлечиться, но она отмахивалась от меня, говоря — вот дочитаем тетрадку, тогда делай что хочешь.

И вот, в тетрадке осталось две страницы, я приступила к чтению, с радостью говоря себе, что сегодня же, как закончу читать, вызову упрямой старухе врача. Как обычно непонятные слова полились песнью, сердце радостно забилось в груди, всю меня охватил жар и трепет и я провалилась в небытие.

Очнувшись, я почувствовала себя лежащей на кровати Татьяны Ивановны, вокруг была привычная обстановка ее квартиры, самой же старушки нигде не было. Я огляделась по сторонам и тут взгляд упал на мои руки — они были все в старческих пятнах, пальцы искривлены ревматизмом, в ужасе я побежала к зеркалу и увидела там отражение мой соседки Татьяны Ивановны, в ужасе я закричала. В это время я увидела выходящую из кухни саму себя, смеющуюся и жизнерадостную: «прощай, сердобольная дурочка, мне всего лишь нужен был человек, согласившийся прочитать тетрадь от начала до конца, а тетрадку я, кстати, забираю с собой».

Она ушла, а я в изнеможении сидела на полу, произошедшее просто не укладывалось в моей голове. Не знаю сколько я просидела так, часов, дней… Из ступора вывел меня дверной звонок — она все же вызвала мне врача… Теперь я доживаю свои дни в доме-интернате для престарелых и все считают меня вздорной сумасшедшей старухой, а где-то кто-то проживает мою жизнь.